Кто и чего ожидал от военного столкновения с Германией?

В.Белоцерковский как событий июня 41-го

Ну если и Вас воспоминания  В.Б. заинтересовали, тогда позвольте еще раз его процитировать, хотя возможно, эта цитата больше подходит для другого раздела сайта:

"В семидесятых годах в эмиграции появилась книга беглого чекиста Суворова, в которой он доказывал, что Сталин первым стал готовиться к войне с
Германией и первым начал войну. Ему возражали, развернулась дискуссия. Не знаю, кто тут
прав, но события, которым я был свидетелем: переполненные военными поезда, приведение за
неделю до войны ПВО Риги в боевую готовность, "зачистка" Риги от неблагонадежных латышей и флажки на карте под Варшавой   все это говорит по крайней мере о том, что официальное утверждение о неожиданности нападения Германии на СССР   примитивная советская ложь, призванная оправдать сокрушительное поражение Красной армии и всего сталинского режима в первый год войны.
Между прочим, отец рассказал мне, что весной 41-го года на традиционном приеме в Кремле выпускников офицерских училищ Сталин неожиданно для всех поднял тост не "за мир во всем мире", как он это делал раньше, а за "приближающуюся эпоху революционных войн".
Не думаю, что у отца была ложная информация."

Теперь попробую ответить на вопрос про молодых лейтенантов, комсомольцев и ударников.

Насколько я себе представляю 30-е годы, мне кажется, что одним из важнейших факторов и развития и управления и вообще существования режима тогда был Карьеризм. Похоже, что Карьеризм - это сталинский (и шире- сталинистский) вариант социальной справедливости.

Получается, что народ согласился отказаться от многих реальных завоеваний двойной революции 17-г, а так же и от дореволюционных благ в обмен на беспрецендентную до тех пор "вертикальную мобильность". Люди лишились свободы, собственности, многих культурных и духовных ценностей, снижался общий уровень жизни, но появлялась необыкновенная возможность делать Карьеру.

Политическую, производственную, военную, государственную, палаческую и др. карьеру мог сделать, при желании любой гражданин СССР. (Даже заключенные в лагерях имели своеобразные карьерные перспективы.)

(Кстати, "стахановцы" и т.п. - тоже откровенные карьеристы. )

По сравнению с сословным обществом Российской Империи это действительно должно было восприниматься и как достижение, и как осуществление социальной справедливости. 

А просто строилась система, которая не могла обойтись без большого и возрастающего количества начальников и начальничков.

Массовый террор ускорял смену кадров и продвижение свежих соискателей.

Часто государство как бы даже принуждало к карьерному росту - но нужно было быть готовым к любым карьерным поворотам и задачам.

Один из моих знакомых ветеранов (уже покойных, увы- живых свидетелей все меньше остается) - как раз лейтенант 41-года. Летчик. (Вначале истребитель на И-16, к концу войны бомбардировщик на американском самолете ).

До войны - молодой директор школы (со средним специальным обр.) одновременно- аэроклуб и аэрошкола. Перед войной  мобилизован.  Быстро доучили  и - в эскадрилью. Как назначали директором школы, так и летчиком-офицером назначили. (Хорошо не попал в те тысячи пилотов-сержантов,которых наготовили перед войной, а званий не дали.)

Пехотными, артиллерийскими, танковыми   лейтенантами, политруками становились (с 1939г.)еще проще и быстрее. Приближающаяся война открывала большие карьерные перспективы для активной молодежи, а страна-то, вспомним, жила бедно и тяжело.

Не хватало элементарных потребительских товаров, зарплаты низкие, в старших классах школы и институтов ввели плату за обучение.  А лейтенант (даже без всякого института) - хорошо одет, обут, накормлен и денежное довольствие получает. И все-таки не у станка стоять, и не в забое трудиться...

А что придется воевать - так это тоже большие карьерные шансы, да и война будет победоносной и на чужой территории. ( А после 1921 года  все советские войны  велись на чужой территории до самого 41-го).

Кроме того ведь помогут рабочие и крестьяне, которые ждут прихода  РККА . (И это было не совсем пропагандой. А проявилось и в Польше и в Прибалтике, в Бессарабии и даже, отчасти, в Финляндии).  Если не в Германии, то уж у ее союзников красная "пятая колонна" проявила бы себя - при успешном для СССР начале войны...

И наконец, должно было производить впечатление огромное количество современной техники, которой насыщалась тогда армия. До того Россия вообще никогда не знала такого технического бума и практически весь этот бум наблюдался в военной сфере...

В общем, наверное молодежь чувствовала себя на острие исторического момента и готовилась себя в этом моменте проявить...

Что ожидал высший комсостав. Планировал войну, усиливал войска - ожидал победы!   

Совершенно секретно  Особой важности

                                   ДИРЕКТИВА

 НАРКОМА ОБОРОНЫ СССР И НАЧАЛЬНИКА
ГЕНШТАБА КРАСНОЙ АРМИИ ВОЕННОМУ СОВЕТУ КОВО

№5042б5
1З июня 1941 г.

Для повышения боевой готовности войск округа к 1 июля 1941 г. все глу­бинные дивизии и управления корпусов с корпусными частями перевести
ближе к госгранице в новые лагеря, согласно прилагаемой карты.

1) 31 ск - походом;

2) 36 ск - походом;

3) 55 ск - походом;

4) 49 ск - по железной дороге и походом;

5) 37 ск - походом.

Приграничные дивизии оставить на месте, имея в виду, что вывод их к госгранице, в случае необходимости, может быть произведен только по мо­ему особому приказу.

164 сд для лагерной стоянки вывести к 17 июня 1941 г.:

 1 ) один СП - в Дунаевцы, 20 км  сев. Герца;

2) один СП - в район Ларга;

3) остальные части - в район Хотин.

 Передвижения войск сохранить в полной тайне.

 Марш совершать с тактическими учениями, по ночам.

 С войсками вывести полностью возимые запасы огнеприпасов и горючесмазочных материалов. Для охраны зимних квартир оставить строго необхо­-
димое минимальное количество военнослужащих, преимущественно мало­пригодных к походу по состоянию здоровья.

 Семьи не брать.

 Исполнение донести нарочным к 1 июля 1941 г.

 ПРИЛОЖЕНИЕ: карта 500 000 - одна.

 Народный комиссар обороны СССР
Маршал Советского Союза

  С. Тимошенко

 Начальник Генерального штаба Красной Армии
генерал армии

  Г. Жуков

Рукопись на бланке: "Народный комиссар обороны СССР". Копия, заверенная заместителем начальника Оперативного управле­ния Генерального штаба РККА генерал-майором Анисовым.

И еще усливали! И еще ... .

ДИРЕКТИВА НАРКОМА ОБОРОНЫ СССР И НАЧАЛЬНИКА ГЕНШТАБА РККА

КОМАНДУЮЩЕМУ ВОЙСКАМИ КОВО

№ 504206

12 июня 1941 г.

1. На территорию КОВО в период с 15.6 по 10.7.41 г. прибудет 16 армия в
составе:

Управление армии с частями обслуживания;

5 мех, корпус (13, 17 танковые и 109 моторизованная дивизии);

57 танковая дивизия;

32 стр. корпус (46, 152 стрелковые дивизии, 126 корпусной арт. полк).

2. Прибывающие части и соединения включить в состав войск КОВО с
подчинением во всех отношениях ВОЕННОМУ СОВЕТУ КОВО.

3. Прибывающие соединения расположить лагерем:

Управление 16 армии с частями обслуживания - СТАРО-КОНСТАНТИНОВ;

Упр. 5 мех, корпуса, 13 танковую и 10 моторизованную дивизии - БЕРДИЧЕВ;

17 танковую дивизию - ИЗЯСЛАВЛЬ;

57 танковую дивизию - ПРОСКУРОВ, МЕДЖИБОР;

Упр. 32 стр. корпуса с корпусными частями, 46 и 152 стрелковые дивизии

-ГНИВАНЬ;

126 корпусный арт. полк - ЮЗВИНСКИЙ ПОЛИГОН.

4. Для размещения прибывающих частей в новых лагерях и обеспечения нормальной учебы с первых же дней прибытия войск Вам надлежит в ка­ждый лагерь, до прибытия соединений, для обеспечения боевой подготовки и боевой готовности, завезти горюче-смазочные материалы и продовольствие. Для варки пищи обеспечить дровами из текущих запасов округа.

5. Выгрузку прибывающих соединений произвести:

а) Упр. армии с частями обслуживания - на ст.СТАРОКОНСТАНТИНОВ;

б) Упр. 5 мк, 13 тд и 109 мд - на ст.БЕРДИЧЕВ;

 в) 17 тд - на ст. ИЗЯСЛАВЛЬ;

г) 57 тд - на ст. ПРОСКУРОВ;

д) Упр. 32 ск, 46 и 152 стр. дивизии, 126 кап - на ст. ГНИВАНЬ.

6. Выгрузку войск и направление их в районы лагерного расположения организовать следующим порядком:

а) На ст. КАЗАТИН иметь коменданта выгрузочного района, которого обя­зать направлять эшелоны соединений и частей на станции выгрузки,
предназначенные для каждого соединения и части (пункт 5 настоящей ди­рективы). Здесь же иметь для общего руководства выгрузкой ответственного командира оперативного отдела штаба округа.

б) На каждой станции выгрузки иметь особо ответственных и проверенных комендантов выгрузочных станций, для конкретной организации выгруз­ки эшелонов, прибывающих на каждую станцию, которых проинструктиро­вать ВОЕННОМУ СОВЕТУ. На каждой станции выгрузки войск, кроме того, иметь командира штаба КОВО, на которого возложить ответственность за соблюдение строжайшей дисциплины в районе ст. выгрузки, в районе сбора и на маршрутах, за снабжение прибывающих частей всем необходимым, обеспечение их картами района лагерного расположения и маршрутом следования.

в) После выгрузки на станции каждого эшелона в районе станции войск  не задерживать, а немедленно направлять непосредственно в район лагернаго расположения. При удалении до лагеря более перехода в районы лагерного расположения части направлять по полкам (отдельным батальонам), не ожидая прибытия всей дивизии.

г) Для проведения неотложного ремонта боевых и транспортных машин на каждой станции выгрузки организовать пункты технической помощи.
Здесь же иметь необходимое количество горюче-смазочных материалов.

7. Добейтесь строжайшего порядка, организованности, дисциплины и сохранения всех мероприятий в тайне на ст. выгрузки, на маршрутах следования и в районах сбора и лагерного расположения. Открытые разговоры
по телефону и по телеграфу, связанные с прибытием, выгрузкой и расположением войск, даже без наименования частей, категорически запрещаю.

О прибытии частей 16 армии, кроме Вас, члена Военного Совета и начальника штаба округа, никто не должен знать. Задачу на обеспечение горючим, продовольствием и т.д. ставить в общей постановке вопроса с указанием количества продфуража и горючего.

8. С прибытием частей в районы лагерного расположения установить прямую телеграфную связь: штаба округа со штабом 16 армии; штаба 16 армни со штабами 5 механизированного и 32 стрелкового корпусов.

9. Всем частям, прибывающим на территорию округа, присвоены условные наименования, согласно прилагаемых перечней. Условное наименование
применять при всякой переписке, в том числе и на конвертах совершенно секретных документов.

10. Донесения о разгрузке эшелонов по каждой станции представлять мне, через Начальника Генерального штаба КА, ежедневно к 22 часам.

11. Получение директивы подтвердите.

ПРИЛОЖЕНИЕ: перечень условных наименований войсковых соединений, прибывающих на территорию округа на 9 листах.

Народный комиссар обороны Союза ССР

Маршал Советского Союза                С. Тимошенко

Начальник Генерального штаба Красной Армии

генерал армии Жуков

Командиры средне-высокого уровня: "Твою дивизию, да как с этим войском воевать-то?!!! А война то вот вот и ..."   

Приказ войскам ПрибОВО № 0052 от 15 июня 1941 г. "По обеспечению боевой готовности войск округа".

"...Проверка боевой готовности частей округа показала, что некоторые командиры частей до сего времени преступно не уделяют должного внимания обеспечению боевой готовности и не умеют управлять своими подразделениями и частями. Оповещение подразделений в 90-й стрелковой дивизии совершенно не отработано. Сбор по тревоге частей выполняется неправильно - выстраиваются целые полки на плацу и стоят на месте. Сбор происходит медленно, неорганизованно и без управления. Со сборной площадки полки вытягиваются по одной узкой дороге. При движении создаются пробки. Готовность бойцов 90-й стрелковой дивизии плохая - ранцы не укомплектованы, воды во флягах нет, снаряжение не подогнано... Командиры частей и подразделений 90-й стрелковой дивизии своих районов действий не изучили. Налицо преступная халатность и легкомыслие старших начальников.

...Взаимодействие родов войск и управление безобразно низкое. Командный состав ночью блуждает, не умеет управлять, бегает по полю боя вместо посыльных. Командир полка майор Гарипов лично сам искал более двух часов заблудившийся авангардный батальон. Боевой приказ по полку не отдал. Никто из командиров подразделений боевой задачи от командира полка не получал, поэтому полк не был готов своевременно начать выполнение боевой задачи. Особенно плохо организуется и ведется разведка. Оборона даже при наличии в районе частей дивизии дотов и дзотов не отработана. Особенно плохо готовится ночная оборона...

...Немалое количество командиров живет и работает старыми порочными методами, совершенно не понимая главного, что именно сегодня как никогда мы должны быть в полной боевой готовности. Это надо всем твердо и ясно понять, ибо в любую минуту мы должны быть готовы к выполнению поставленной боевой задачи.

Приказываю:

1. К 22 июня каждый командир дивизии должен выработать решение на местности, которое командующему армией утвердить и за каждую дивизию донести...

4. Задача - по выработанному решению старшего начальника подготовить занятие местности для упорной обороны. Главное - уничтожить танки и пехоту противника, укрыть свои войска от авиации, танков и артиллерийского огня противника...

5. Установку противотанковых мин и проволочных заграждений перед передним краем укрепленной полосы готовить с таким расчетом, чтобы в течение трех часов минное поле было установлено...

6. Проволочные заграждения начать устанавливать немедленно (15 июня)...

7. Подготовить постановку завалов по плану командующего армией...

17. Самолеты на аэродромах рассредоточить и замаскировать в лесах, кустарниках, не допуская построения в линию, но сохраняя при этом полную готовность к вылету. Парки танковых частей и артиллерии рассредоточить, разместить в лесах, тщательно замаскировать, сохраняя при этом возможность в установленные сроки собраться по тревоге...

Командующий войсками Прибалтийского особого военного округа генерал-полковник Кузнецов,
начальник штаба округа генерал-лейтенант Кленов"

15 июня 1941 года думали именно об этом. И не только думали - принимали меры, проверяли боеготовность ... сомневались в боеспособности "войска", требовали и ...  

18 июня уже нервничали и ПРИКАЗЫВАЛИ:

Приказ командующего Прибалтийским особым военным округом № 00229 от 18 июня 1941 г.

"С целью быстрейшего приведения в боевую готовность округа приказываю:

1. Начальнику зоны противовоздушной обороны к исходу 19 июня 1941 г. привести в полную боевую готовность всю противовоздушную оборону округа... 19 июня 1941 г. доложить порядок прикрытия от пикирующих бомбардировщиков крупных железнодорожных мостов, артиллерийских складов и важнейших объектов.

До 21 июня 1941 г. совместно с местной противовоздушной обороной организовать затемнение городов Рига, Каунас, Вильнюс, Двинск, Митава, Либава, Шауляй, противопожарную борьбу в них, медицинскую помощь пострадавшим и определить помещения, которые могут быть использованы в качестве бомбоубежищ.

2. Начальнику связи округа привести в полную готовность все средства связи на территории округа… Особое внимание обратить на радиосвязь с пограничными корпусами и дивизиями, с пограничными войсками, авиацией и службой воздушного наблюдения, оповещения и связи. О результатах проверки радиосетей докладывать начальнику штаба округа ежедневно к 9, 13 и 21 часу; наметить и изготовить команды связистов, которые должны быть готовы к утру 20 июня 1941 г. по приказу командиров соединений взять под свой контроль утвержденные мною узлы связи.

3. Начальнику военных сообщений округа: потребовать и помочь организовать на крупных железнодорожных станциях и железнодорожных узлах противовоздушную оборону, выполнить к исходу 19 июня 1941 г.; составить план восстановления возможных разрушений на железных дорогах, конкретно определив и сосредоточив на этих станциях необходимые средства, обеспечить станции, предназначенные для погрузки и выгрузки, необходимыми средствами, а также средствами освещения; составить план переключения двигающихся эшелонов на новые железнодорожные направления в случае разрушения крупных железнодорожных мостов. Срок выполнения указанных мероприятий - 21 июня 1941 г.

4. Командующим 8-й и 11-й армиями:

определить на участке каждой армии пункты организации полевых складов противотанковых мин, взрывчатых веществ и противопехотных заграждений на предмет устройства на определенных, предусмотренных планом заграждений. Указанное имущество сосредоточить в организованных складах к 21 июня 1941 г.;

создать на телшяйском, шауляйском, каунасском и калварийском направлениях подвижные отряды минной противотанковой борьбы. Иметь для них запасы противотанковых мин, перевозимых автотранспортом. Штат разработать и доложить 19 июня 1941 г. Готовность отрядов 21 июня 1941 г.;

с целью разрушения наиболее ответственных мостов в полосе государственная граница и тыловая линия - Шауляй, Каунас, р. Неман, прорекогносцировать эти мосты, определить для каждого количество взрывчатых веществ, команды подрывников и в ближайших пунктах от них сосредоточить все средства для подрыва. План разрушения мостов утвердить военным советам армий. Срок выполнения 21 июня 1941 г.;

11. Начальнику инженерного управления совместно с командующим Военно-воздушными силами составить и 21 июня 1941 г. мне доложить план заграждений аэродромов от посадочных воздушных десантов, определив средства и силы для этой цели".

"С п.п. 2, 3 - полная непонятка".

И у Кузнецова и у командармов тоже. До 15 мая готовились наступать: "наступление с решительными целями и на глубину 250-300 км уже на этапе решения "первой стратегической задачи". Ура - рвем в Европу! Но 15-20 мая посыпались директивы на оборону с требованием "доложить решение" к 5-6 июня. "Сляпали" решения "из того, что было", не меняя ни группировок, ни дислокации, да и куда менять!? Авось пронесет, все равно во втором эшелоне 2 мехкорпуса по 1000 танков - задавим на участках вклинения, да и сколько будет той обороны - 15 дней?! И так продержимся! И и нападет ли этот немец? Ну собрал он группировку, так ведь танковые дивизии еще в Германии, ВВС во Франции, в Англии, как никак, но воздушная война идет, и в Африке, и в Ираке не все спокойно, Крит опять же. Может и не потребуется обороняться - сразу пойдем, как и планировали!? Но Гесс уже прилетел в Англию - зачем, об этом не знали? с 15 по 18 июня на границе разведчики ВДРУГ "нарисовали" на картах почти ВСЕ танковые дивизии, а 19-21 на аэродромах  60 % немецкой авиации. И оборона, которую никто до сих пор не воспринимал всерьез 18 июня стала большой ПРОБЛЕМОЙ!

Чего можно ждать от войны, когда сам понимаешь, что не готов к тому, как она начнется, когда уровень подготовки подчиненных - ниже плинтуса, когда вокруг озеро техники, но море разгильдяйства. Кто-то собирал нервы в кулак и работал "бегом", понимая, что УЖЕ", кто то истерил и паниковал, кто-то еще в серьез и не поверил...". Полная непонятка!       

"Если судить по духу и букве выступлений на Декабрьском (1940 г.) Совещании высшего комсостава, командиры готовили плечи к новым погонам, груди - к новым орденам, а войска - к победному маршу". Стоять в очереди за орденами в победном марше - к этому ВСЕГДА ГОТОВЫ, но тут проблем навалилось, да таких, что "приказом" не решить за оставшиеся 4 дня ... а будут победы то? Немцы ведь Францию за ... . А у нас по тревоге "полки на плацу стоят", а "командир полка бегает по полю и лично разыскивает передовой батальон", забыв кто он и чем командует. Вот и готовность.

Отсюда и ... "Если же  посмотреть на дикую панику, охватившую командование округов (фронтов) и их непосредственных подчиненных в первые дни и часы войны, то ничего другого, кроме бесславного разгрома, они и не ждали. Складывается впечатление, что первые артиллерийские залпы лишь "сдвинули лавину", которая только и ждала "разрешительного толчка", чтобы устремиться в бегство".

И лавина пошла!

А Сталин ждал своего военного триумфа в войне с Германией! Для подготовки армии к войне он уже сделал достаточно, хотя пока не все, что хотел, 42 год был бы более интересен в качестве МОМЕНТА, но и сейчас не плохо! Тем более, что немцы готовы сами совершить глупость - начать! Сталин знает о степени готовности немцев, он понял, что будет война с момента перелета Гесса. Он уже посылает ... "все Ваши источники", он готов к этой войне! Он уверен в подавляющем превосходстве РККА в технике и живой силе. Он реалистично осведомлен о соотношении сил и средств! Он спланировал детально начало и в общих чертах замысел "с 15 дня мобилизации". Если начнет  Гитлер, то Сталина это устраивает даже больше! Он продумал вопрос с союзниками в этой войне и лендлизом. Он в мае начал мобилизацию, заранее начал вытаскивать "ударный" эшелон на исходную". Он уже подумывал начать и сам, но с политической точки зрения лучше, если это сделает Гитлер сейчас. Сталин принципиально готов к войне, но ... любимое русское "но": полная (необходимая и достаточная с точки зрения Сталина) готовность армии - март 1942;  промышленности - конец 1941 года; политической ситуации - январь-март 1942. Но и сейчас ВСЕ не плохо, но если начнет Гитлер. Начать самому - не самый лучший момент, а Сталин умел дождаться "МОМЕНТА ИСТИНЫ". Сомнения были на счет военных и их способностей, но вроде "порядок" навел, поставил тех, кого считал способным ... . Ну да ладно, им не думать, им - исполнять! 

"максимальная неприятность, которую мог предположить Сталин, это небольшое отступление в первый дни войны, за которым последует сокрушительный удар Красной Армии".  Точно!

Сталин был уверен!

Предлагаю обратиться к прозе о ВОВ, чтобы попробовать понять людей той поры. Начнём с «Живых и мёртвых» Симонова.  

Применительно к командиру 9 САД С.Черных:

«В это время летчик, которого они искали, действительно лежал в ста шагах от дороги, на маленькой лесной полянке. Не желая, чтобы немцы расстреляли его в воздухе, он хладнокровно затянул прыжок, но не рассчитал до конца и выдернул кольцо парашюта на секунду позднее, чем следовало. Парашют раскрылся почти у самой земли, и летчик сломал обе ноги и ударился о пень позвоночником. Теперь он лежал возле этого пня, зная, что все кончено: тело ниже пояса было чужое, парализованное, он не мог даже ползти по земле. Он лежал на боку и, харкая кровью, смотрел в небо. Сбивший его "мессершмитт" погнался за беззащитными теперь бомбардировщиками; в небе уже был виден один дымный хвост.

На земле лежал человек, никогда особенно не боявшийся смерти. За свою недолгую жизнь он не раз бестрепетно думал о том, что когда-нибудь его могут сбить или сжечь точно так же, как он сам много раз сбивал и сжигал других. Однако, несмотря на его вызывавшее зависть товарищей природное бесстрашие, сейчас ему было страшно до отчаяния.

Он полетел сопровождать бомбардировщики, но на его глазах загорелся один из них, а два других ушли к горизонту, и он уже ничем не мог им помочь. Он считал, что лежит на территории, занятой немцами, и со злобой думал о том, как фашисты будут стоять над ним и радоваться, что он мертвый валяется у их ног, он, человек, о котором, начиная с тридцать седьмого года, с Испании, десятки раз писали газеты! До сих пор он гордился, а порой и тщеславился этим. Но сейчас был бы рад, если бы о нем никогда и ничего не писали, если б фашисты, придя сюда, нашли тело того никому не известного старшего лейтенанта, который четыре года назад сбил свой первый "фоккер" над Мадридом, а не тело генерал-лейтенанта Козырева. Он со злобой и отчаянием думал о том, что, даже если у него достанет сил порвать документы, все равно немцы узнают его и будут расписывать, как они задешево сбили его, Козырева, одного из первых советских асов.

Он впервые в жизни проклинал тот день и час, которым раньше гордился, когда после Халхин-Гола его вызвал сам Сталин и, произведя из полковников прямо в генерал-лейтенанты, назначил командовать истребительной авиацией целого округа.

Сейчас, перед лицом смерти, ему некому было лгать: он не умел командовать никем, кроме самого себя, и стал генералом, в сущности оставаясь старшим лейтенантом. Это подтвердилось с первого же дня войны самым ужасным образом, и не только с ним одним. Причиной таких молниеносных возвышений, как его, были безупречная храбрость и кровью заработанные ордена. Но генеральские звезды не принесли ему умения командовать тысячами людей и сотнями самолетов.

Полумертвый, изломанный, лежа на земле, не в силах двинуться с места, он сейчас впервые за последние, кружившие ему голову годы чувствовал весь трагизм происшедшего с ним и всю меру своей невольной вины человека, бегом, без оглядки взлетевшего на верхушку длинной лестницы военной службы. Он вспоминал о том, с какой беспечностью относился к тому, что вот-вот начнется война, и как плохо командовал, когда она началась. Он вспоминал свои аэродромы, где половина самолетов оказалась не в боевой готовности, свои сожженные на земле машины, своих летчиков, отчаянно взлетавших под бомбами и гибнувших, не успев набрать высоту. Он вспоминал свои собственные противоречивые приказания, которые он, подавленный и оглушенный, отдавал в первые дни, мечась на истребителе, каждый час рискуя жизнью и все-таки почти ничего не успевая спасти.

Он вспомнил сегодняшнюю предсмертную радиограмму с одного из этих пошедших бомбить переправу и сожженных ТБ-3, которых нельзя, преступно было посылать днем без прикрытия истребителей и которые все же сами вызвались и полетели, потому что разбомбить переправу требовалось во что бы то ни стало, а истребителей для прикрытия уже не было.

Когда на могилевском аэродроме, где он сел, сбив по дороге встретившийся ему в воздухе "мессершмитт", он услышал в радионаушниках хорошо знакомый голос майора Ищенко, старого товарища еще по Елецкой авиашколе: "Задание выполнили. Возвращаемся. Четверых сожгли, сейчас будут жечь меня. Гибнем за родину. Прощайте! Передайте благодарность Козыреву за хорошее прикрытие!" — он схватился руками за голову в целую минуту сидел неподвижно, преодолевая желание здесь же, в комнате оперативного дежурного, вытащить пистолет и застрелиться. Потом он спросил, пойдут ли еще на бомбежку ТБ-3. Ему сказали, что мост разбит, но есть приказ разбить еще и пристань с переправочными средствами; ни одной эскадрильи дневных бомбардировщиков по-прежнему нет под рукой, поэтому еще одна тройка ТБ-3 поднялась в воздух.

Выскочив из дежурки, никому ничего не сказав, он сел в истребитель и взлетел. Когда, вынырнув из облаков, он увидел шедшие внизу бомбардировщики, целые и невредимые, это была одна из немногих минут счастья за все последние дни. А еще через минуту он уже вел бой с "мессершмиттами", и этот бой кончился тем, что его все-таки сбили.

С первого же дня войны, когда почти все недавно полученные округом новые истребители, МИГи, были сожжены на аэродромах, он пересел на старый И-16, доказывая личным примером, что и на этих машинах можно драться с "мессершмиттами". Драться было можно, но трудно, — не хватало скорости.

Он знал, что не сдастся в плен, и колебался только, когда застрелиться — попробовать сначала убить кого-нибудь из немцев, если они близко подойдут, или застрелиться заранее, чтобы не впасть в забытье и не оказаться в плену, не успев покончить с собой.

В его душе не было предсмертного ужаса, была лишь тоска, что он никогда не узнает, как все будет дальше. Да, война застала врасплох; да, не успели перевооружиться; да, и он, и многие другие сначала плохо командовали, растерялись. Но страшной мысли, что немцы и дальше будут бить нас так, как в первые дни, противилось все его солдатское существо, его вера в свою армию, в своих товарищей, наконец, в самого себя, все-таки прибавившего сегодня еще двух фашистов к двадцати девяти, сбитым в Испании и Монголии. Если б его не сбили сегодня, он бы им еще показал! И им еще покажут! Эта страстная вера жила в его разбитом теле, а рядом с ней неотвязной тенью стояла черная мысль: "А я уже никогда этого не увижу".» (http://militera.lib.ru/prose/russian/simonov1/02.html)

С Черных не совсем так было, конечно, но.... информация к размышлению, вообщем..

Полковник Баранов и комбриг Серпилин.  Оба преподавали в академии им. Фрунзе.  Серпилин в 1937 был арестован, в самом  начале войны освобождён и направлен на фронт.

Серпилин считал необходимым говорить слушателям академии про сильные стороны немцев, Баранов считал не так.  

"Серпилиным, который со странным для такого умного человека упорством не желает понять, что незачем воспитывать слушателей академии на военных примерах, подчеркивающих сильные стороны деятельности германского генерального штаба. "Это наш будущий противник, и слушателей академии незачем размагничивать преувеличенными представлениями о его силе".

Серпилин о Баранове:  

"Говорю о мертвых, как о живых, то, что думаю. А думаю о нем бесповоротно плохо... Говорю не о войне. Не один он в первые дни струсил. Знаю и других, давно доказавших, что это пора с них списать. Допускаю: останься жив — и с него было бы списано. Не уверен, но допускаю. А думаю о нем бесповоротно плохо по тем временам, которые вы знаете.

Разве можно было слушателей так готовить, как он готовил, — к такой войне, какую мы с вами видим! И если бы просто язык хорошо подвешен! А то ведь действительно знающий человек был! Но знал одно, а говорил другое. Заведомых неправд глашатай! Да куда бы мы пришли со всем с этим, если б после финской, хоть и с запозданием, за ум не взялись?....Были и такие, которые искренне считали, что единым махом семерых побивахом! Этим бог простит. Если живы... А он не мог в это верить. Был слишком умен и знающ для этого."

 Ещё о Баранове, жена его вспоминает: 

А потом началась финская война, и полковник Баранов уехал на эту войну. Он три месяца воевал там, в оперативном отделе одной из армий, а она и дети боялись за его жизнь и ждали от него писем.

И он вернулся, и не просто так, а с орденом на груди.

Но когда после всех положенных радостей такой встречи они остались на всю ночь, до утра, вдвоем, без детей, эта ночь оказалась ужасной, потому что у него сдали нервы и он на правах слабейшего, на которых уже привык жить рядом с нею, стал, захлебываясь, говорить, говорить без конца, почти в истерике от всего, что он видел на фронте.

Он попал не на Карельский перешеек, где после бестолковщины первых недель, начав заново, хотя и дорогой ценой, все-таки сделали все, что требовалось. Он попал на север, в Карелию, в ту самую неудачливую из всех армий, от которой поначалу больше всего ждали, но которая, так и не успев сделать ничего существенного, понесла потерь больше других.

То, что он рассказывал о большой крови — раньше она от него всегда слышала только о малой, — не так уж удивило ее, потому что она работала хирургом в госпитале и знала, какое количество раненых поступало с этой войны. Но то, как он отзывался о нашем неумении воевать, с каким самооплевыванием и презрением не только к другим, но и к самому себе говорил об этом, поразило ее. Она почувствовала не только силу пережитого им потрясения, но и его собственную слабость перед лицом этого потрясения.

Она слушала его и молча вспоминала все то, совсем непохожее, что он говорил ей о будущей войне за год, и за два, и за три до этого.

Выговорившись и обессилев, муж сказал ей тихим и страшным шепотом то, что потом еще несколько раз повторял ей в минуты откровенности, совпадавшие у него с минутами слабости:-Боюсь немцев. Если нападут на нас в нашем нынешнем состоянии, даже не знаю, что они с нами сделают!"