17.02.10
Отрывок из воспоминаний Петра Андреева
Польско-германская граница, городок Уж, зима 1945 г.
Немецкая армия отступает, не оказывая сопротивления. До польско-немецкой границы 40 км. Наш артиллерийский полк остановился - кончилось горючее.
Утром я получил приказ командира дивизиона догнать ушедший вперед стрелковый полк, который поддерживал наш дивизион, и держать с ним связь. За короткий зимний день мы со старшим сержантом Митяговым прошли 40 км. Вечером прибыли в приграничный польский городок Уж. В городе оставалась одна полковая пушка на конной тяге. Пушка отстала - ремонтировалась. Пушкари нам доложили, что последние подразделения полка рано утром покинули город.
Переночевав в городе Уж, рано утром мы двинулись вперед. На наше счастье на выходе из города, по существу на германской границе, нас догнала машина стрелкового полка с ящиками боеприпасов. На ней мы и догнали нужный нам полк. Вернее сказать, нашли в первой деревне на германской земле.
Полк находился (может быть, я ошибаюсь) в первой от границы большой деревне. Западная и северная части деревни горели. Офицеры, с которыми я разговаривал в штабе полка, рассказали, что деревню взяли без боя и пожаров, что солдаты озверели: жгут дома, насилуют и убивают женщин (думаю, что и мужчин тоже, если они там были). Что офицеры навести порядок не могут.
День клонился к вечеру, решили поискать какую-нибудь кухню. За полтора суток только один раз покормили в польской семье. Встретили размещавшийся на ночевку в одном из дворов хозвзвод своего управления дивизиона. Он был на конной тяге. Хозяйственники занимались своими делами (лошадьми и кухней), а мы зашли в дом. Одноэтажный дом был разделен на две половины, из одного тамбура два входа. В правой - большей половине - было все разгромлено. Стекла разбиты, рамы поломаны, мебель поломана или перевернута, одежда и постельные принадлежности лежали на полу. Во второй, меньшей половине, тоже все лежало на полу, но были целы оконные рамы и несколько стекол. Стоял большой стол и диван. Ожидая ужина, мы заткнули подушками дыры в окнах и уселись на диван. Вдруг дверь, выходящая в тамбур на улицу, открылась, и два солдата втолкнули в комнату рыдавшую женщину. Я поднялся с дивана и машинально достал револьвер. Дверь захлопнулась, и в комнате осталась только рыдающая женщина.
Мне показалось, вернее, она выглядела лет на 40. С трудом удалось ее успокоить, и, когда она утерла слезы, то, несмотря на огромные синяки под глазами, значительно помолодела. А оказалось, что ей (так она сказала) всего 18 лет. Рассказала, что ее сегодня уже изнасиловали 10 человек, и она уже не рассчитывает остаться живой. И тут, закончив дела во дворе, в комнату вваливаются старшина со своей командой, состоящей в основном из казахов. Эльза (если я не ошибаюсь) замерла, а потом бросилась в дверь. Догнал я ее в тамбуре, с трудом успокоил и привел в комнату. Сквозь слезы она повторяла: “Это все меня будут Fik-Fik”.
Сели ужинать. За столом солдат, старичок сапожник (был он лет 50, но очень больной, скоро умер) дал Эльзе кусок шпика. Сплошные прослойки. И надо было видеть, как она его рвала зубами: то ли была очень голодна, то ли боялась обидеть солдата. После ужина солдаты, укладываясь спать, торжествовали, что им сегодня повезло, они сегодня "поработают". Эльза опять устроила истерику. Пришлось пригрозить, что если кто посмеет девчонку тронуть, получит пулю.
Спать я ее положил на диван. Отвести ее домой побоялся: могли по дороге отбить или же меня самого признать за насильника. И когда она стала упрашивать лечь к ней, пришлось сдаться. Всю ночь охранял несчастную. За ночь мне пришлось услышать множество проклятий за то, что, мол, русскому сержанту немецкой б…жалко. Правда, за всю ночь только один солдат-казах осмелился подергать меня за ногу со словами: «Уступи, что тебе - жалко?”. После моего окрика он еще долго ворочался и проклинал русских.
Утром, покормив завтраком, я отвел ее до дома. Она, плача, просила меня зайти в дом и получить благодарность от матери, но я отказался. Теперь жалею. Сергей (Митягов) на меня тоже обиделся. Лет через 30 даже напомнил мне этот эпизод. Догнал же я его при въезде в город Уж-Дойч. И там тоже эпизод: мы входили на площадь, когда справа на площадь под дулами автоматов солдаты и офицеры вывели кричащую и размахивающую руками девушку. На мой вопрос о том, что происходит, офицер ответил, что с чердака из винтовки застрелили нашего офицера. Не успели пересечь площадь, как на крыльцо дома, выходящего дверью на площадь, еще один офицер вывел старика. Старик что-то громко говорил и махал руками. Офицер в упор выстрелил ему из пистолета в висок, и тот свалился с крыльца. Рядом с площадью был небольшой кинозал, зашли туда. Все стулья были заняты людьми. Мужчины и женщины. Каждый из них держал на коленях, прижимая к себе, баул. Стояла такая тишина, что казалось, что они не дышали. А двое наших солдат ходили вокруг, выбирая жертву. Показал им на пистолет - быстро смылись...
Автор - Андреев Петр Харитонович. Родился 14 февраля 1922 г. в дер. Шумилово, Велижского р-на Смоленской области. В годы Великой Отечественной войны – сержант, командир отделения топоразведки артиллерийского полка 12-й Гв. стрелковой дивизии 1-го Белорусского фронта. Живет в Санкт-Петербурге.
