14.01.14
Антон Печерский. Отзыв о книге М.Солонина "Окончательный диагноз"
Исторические книги условно можно поделить на повествовательные, в которых автор реконструирует события, излагая их в хронологической последовательности, и дискусионно-доказательные, в которых автор ставит себе задачей обоснование выдвинутого тезиса. Оба вида литературы имеют право на существование. Новая работа Марка Солонина относится к книгам второго типа: повествование о военных действиях призвано доказать положение автора. Автор вдумчиво занимался изучаемым периодом, и выстраивает свою «концепцию Солонина» (цитата из книги). Посему автора больше занимает не рассказ о боях и походах само по себе с привлечением максимального числа источников литературы (образцом отечественной литературы последнего времени такого плана о Второй мировой могут служить объёмные книги А.Исаева, размашисто и впечатляюще рисующего новую картину великих сражений), а выведение из этого некоего результата. Это придаёт чтению живость и некоторую «детективность». Но тут кроется наибольший подвох для автора: именно благодаря его желанию доказать концепцию, а не провести описание, он вынужден подвергаться пристрастной критике, на которую обязан реагировать в случае её корректной формы.
Книга написана хорошим литературным русским языком. Часто используются цитаты из классической литературы, чувствуется общая образованность и начитанность историка. Присутствуют характерные для русскоязычного интернет-сообщества «мемы» (несколько раз, например, употреблено слово «девайс» - «приспособление» с английского), но Марк Солонин этим не злоупотребляет, в отличие от авторов российской «молодой школы». Работа выполнена и подана корректно, что ставит её значительно выше публицистических книжек на исторические темы, в значительном количестве изданных за последние 15 лет. И по тону разговора, и по богатству и доказательности содержания она безусловно превосходит и изобилующие сквернословием, лживые и демагогические «труды» Ю.Мухина и А.Мартиросяна из условно «левого» лагеря (по объективности взгляда – так и Пыхалова), и злобные, бездарные околоисторические памфлеты И.Дроговоза и А.Тараса – из «демократического».
Обращает внимание уважительное отношение автора к сражавшимся советским солдатам: нередко по отношению к отличившимся частям и соединениям можно встретить слова «героическое сопротивление», «мужество отчаяния», эпитет «доблестные». Авторские ремарки, в которых прорывается его чувство, свидетельствуют о нахождении его симпатий тоже на советской стороне: он сопереживает именно ей, никогда, однако, не умаляя доблести противника и не демонстрируя свою неприязнь к нему. Для историка со столь сильно выявленными мировоззренческими симпатиями и антипатиями, как Марк Солонин, это надо выделить особо и обратить внимание.
При знакомстве с работами Марка Солонина часть читателей отталкивает открыто задекларированная автором общественно-политическая позиция, которую по существующей политической классификации относят к либерально-демократической. К чести автора, он предупредил об этом сам в одной из двух своих первых книг. Однако всегда надо помнить, что историк – человек с присущими ему симпатиями, пристрастиями, предрассудками. Они могут отражаться на общем духе и пафосе книги, однако если автор аккуратен при пользовании источниками, добросовестен в изложении событий и оперирует необходимой суммой фактов, а не выгодными лишь для подтверждения его заранее сформированной теории либо исключительно укладывающимися в систему его пристрастий, то эти книги могут и должны считаться историческими, ознакомление с ними полезно для человека, интересующегося определённым периодом истории или темой.
Основательную работу по истории формирования механизированных корпусов Красной армии провёл откровенно «красный» исследователь Евгений Дриг, ряд содержательных и важных работ компилятивного характера по германской авиации и её союзницам выполнил достаточно «коричневый» Михаил Зефиров. К общественной позиции этих историков можно относиться по-разному, но в историографии Второй Мировой на русском языке своё место они занимают. Кто-то из читателей теплее относится к одному, другой – к другому, третий – к Марку Солонину. Так что рассмотрение текстов последнего с точки зрения «к чему читать либерала?» сродни игнорированию книг Алексея Исаева по тому же периоду по причине его симпатий к режиму в Советском Союзе («он выгораживает и не принимает единственно правильной для каждого «рукопожатника» точки зрения!»). Человек со сформированной позицией останется при своём, но интерес к изучаемому им предмету понуждает на время и в отведённых рамках отрешиться от идеологического противостояния и принять и понять объём информации, предоставленной автором – своим идеологическим оппонентом. Именно освободившись от «партийности» при вдумчивом и внимательном ознакомлении с работами по истории, можно сложить наиболее занимательную, цельную, богатую и многокрасочную картину происшедшего. «Служенье муз не терпит суеты», а у истории как раз-таки имеется своя муза, не отягощённая партийной принадлежностью.
Первая часть заключает сравнение структур советских и германских частей и соединений и короткие и достаточно живые заметки об особенностях боевой техники и вооружений и их возможностях. Обязательным элементом тут является критика А.Исаева по поводу положения о «золотом сечении», что придаёт части рассуждений полемический характер. Наиболее подробно и достаточно язвительно разобрана популярная в советской литературе легенда об уникальности РСЗО «Катюша». Этот момент разобран красиво и доходчиво, и прямо хочется пожелать ув. М.Солонину в этом же стиле разобрать некую легенду из иностранной практики – чтобы «урановесить» критику и не вызвать впечатления однобокости и навевающего тоску «борцунизма с пррроклятым прошлым» («борцунизм» в этом фрагменте текстакниги отсутствует, но – дабы не подкопаться).
Далее следует разбор оперативных планов, планов прикрытия и сравнение их с планами оборонительной операцией. Этот разбор очень интересен и обязателен к прочтению знакомым с предыдущими работами автора: это заново написанный раздел, содержащий новые сведения, а не скопированная статья «Три плана товарища Сталина» и не куски на соответствующую тему из предыдущих книг автора.
Вторая и третья части книги заключают в себе описание БД на Юго-Западном и Западном фронтах. Не оговаривая причин, автор исключает из рассмотрения Северо-Западный, ограничиваясь описанием танкового боя у Алитуса и отходом на Вильно, и Южный фронты. Отсутствие раздела с Южным фронтом можно объяснить более поздним началом БД, хотя интересно соотношение по интересующим автора критериям советских и румынских сил и их действий. С Северо-Западным ситуация неясна.
Четвёртая часть состоит из подборки цитат.
Эпилог написан замечательно лаконично и доказательно. Интересно будет услышать или прочитать обстоятельную критику на него, однако на меня он произвёл логичное и убедительное впечатление. Минус – в цитате о Н.Н.Головине правительство А.В.Колчака почему-то помещено в кавычки. Полагаю, что это рудимент предвзятого отношения автора к Белому движению и его роли в остановке распространения коммунизма в мире.
Разные авторы имеют свои специфические пристрастия – особенный «пунктик», который хорошо прослеживается при внимательном чтении. Кто-то вводит в оборот и «патентует» свою терминологию, кто-то обязательно приводит биографическую справку или историю упоминаемой в основном тексте части (как М.Зефиров). У М.Солонина в «Окончательном диагнозе» особенностью авторского почерка служит аккуратное выписывание топонимических указателей. Это симпатичный плюс работы, так как названия и статус населённых пунктов в местах, где происходили описываемые события, менялись, а привязка даётся с учётом этих изменений.
Важной этнографической особенностью театра служит его историческое прошлое – описываемые события развиваются в западной части Древней Руси, входивших потом в ВКЛ и Польшу и все вместе – в Речь Посполитую, а позднее бывшие пограничными областями Российской и Австро-Венгерской империй. Со времени пребывания этих земель в составе польскокультурного государства они подверглись значительной полонизации, заметно отразившейся в том числе и на топонимике. После присоединения восточных воеводств Польши к Союзу ССР распространение получили параллельные наименования населённых пунктов в русской и польской огласовке (украинских и белорусских мы не упоминаем, так как тут они не использовались): окончания на «-ов» и на «-ув» (ow, где о с надстрочием), ряд нехарактерных для русского языка звуков, всё же применявшихся в русском написании местечек и деревень в местности с преимущественно польскоязычной топонимикой. Марк Семёнович постарался придать написаниям в основном тексте и на картах-схемах максимальное единообразие. Несмотря на это, в текст прокрался ряд помарок (Радехов – Радзехув – Радзехов).
Территорию, на которой происходили боевые действия, автор последовательно именует «восточными воеводствами Польши», избегая наименований «Западная Украина» и «Западная Белоруссия». Это может характеризовать авторскую позицию как полонофильскую. В широком историческом контексте можно счесть такое словоупотребление разумным, потому что упомянутые два термины имеют совсем короткую историю и введены в оборот в Советском Союзе для обоснования территориальных притязаний. Западную Украину можно попытаться вывести из ЗУНР, но они не вполне совпадают географически (всё же ЗУНР – это именно бывшие австро-венгерские владения) и нисколько – типологически. Тем более что международного признания ЗУНР до конца своего недолгого существования не получила.
Уважение вызывает внимание автора к сложной и драматической истории этого региона, которое позволяет вписать события в широкий культурный и исторический контекст, не оставляя те земли безликим полем боя со своеобразными топонимами, как это часто смотрится у исследований начального периода войны между Германией и Советским Союзом. В то же время автору удалось соблюсти меру и строго соотнести основной объём военно-исторического труда с описанием одновременно происходивших событий, сообщавших военным действиям именно заданное течение или зависевших от него. В книге это прямо оговорено при упоминании о факторе украинского националистического движения. Кратко, но впечатляюще дано описание «разгрузки» двух крупных тюрем – печальные события, происходившие параллельно с боями между крупнейшими европейскими армиями.
Книга содержит цветную вклейку с несложными для восприятия, доходчиво нарисованными картами-схемами. Иллюстративный материал, помещённый в тексте книги, немногим превышает три десятка картинок и представлен картами и копиями документов. Разумным кажется отказ от фотографий: интересующийся читатель и так их видел, при их атрибутировании легко ошибиться, предоставив недоброжелателям повод лишний раз уличить автора в «безграмотности». Удивляет использование именительного падежа при перечислении н.п. не в цитируемых документах, а в основном тексте книги.
Фактических ошибок в книге немного, и они находятся на уровне помарок, как то количество пулемётов у Т-35. К сути книги не относится, но «в период между двумя мировыми войнами» Румыния вовсе не была «новорождённой». Она существовала как единое государство с середины XIX столетия. Скорее, с оговорками новорождёнными можно обозначить Польшу, КСХС и Чехословакию. На стр. 433 после цитаты «Не мог понять в сей миг кровавый…» несколько неуместно смотрится значок авторских прав.
Особенностью «крайней» работы Марка Солонина является привлечение значительного количества первичных документов – как советской, так и противной стороны. При этом немецкие цитируются чаще, что в разделе про Западный фронт оговаривает сам автор, указывая, что архивные материалы, касающиеся боевых действий фронта, относительно скудны, следствием чего описание боевых действий подробнее излагается противником. Хорошая документальная база, на которой основано исследование, позволяет отнести книгу к интересным и полезным к прочтению работам по вопросу нападения Германии на СССР.
***********************************************************************************
Несколько замечаний по поводу мыслей, высказанных господином Печерским.
Что касается самого предмета исследования (боевых действий первых недель войны), то все, что я мог и хотел сказать, изложено в книге. Дополнять книгу отрывочными фразами в "форумном формате" смысла нет. Есть, однако же, в отзыве А.Печерского два примечательных момента "обще-методологического" характера. Или, выражаясь яснее, две грубые, но чрезвычайно распространенные ошибки, на которые я считаю полезным обратить внимание читателей.
Первое. "Либералов" и "сталинистов", оказывается, одинаково необходимо читать и изучать. Тексты тех и других воспринимаются (оцениваются) как два варианта НОРМЫ. То, что пишут сталинисты - это "мнение", которое нельзя игнорировать. Т.е. если один человек говорит, что 2*2 = 4, а другой утверждает, что 2*2 =17, то надо выслушать со внимание оба мнения. А истина где-то посредине, наверное, 10-11...
Такой подход к делу грубо и очевидно ошибочен. Среди людей, придерживающихся либерально-демократических взглядов, врать считается очень неприлично. Нет, конечно же, это не дает абсолютной гарантии, но все же - вероятность обнаружения заведомого вранья в книге автора, РЕАЛЬНО являющегося либералом и демократом, весьма мала. Напротив, в большевицко-сталинистской картине мира такие категории как "правда" и "ложь" отсутствуют в принципе. Есть "полезные" и "вредные" слова, факты, документы, книги, теории... И это не "гнусный поклеп на оппонентов", а эмпирически наблюдаемая реальность. Советские обществоведы (историки в частности) с гордостью называли себя "бойцами идеологического фронта партии". Главный совспец по начальному периоду войны, товарищ Анфилов с гордостью заявлял о том, что майские (1941 года) "Соображения по плану стратегического развертывания" он и его научный руководитель еще давным-давно обнаружили в архиве, но после обсуждения со старшими товарищами пришли к единодушному мнению о "нецелесообразности их публикации". Перечень подобных примеров можно продолжать до бесконечности.
Вторая ошибка весьма "органично" дополняет первую. Господин Печерский считает, что есть историки, которые ставят перед собой задачу "доказать концепцию", а есть и "объективные историки", которые самоограничиваются простым "изложением событий в хронологической последовательности".
Я уж не говорю о том, что приведение книг известного пропагандиста А.Исаева в качестве примера "объективного изложения", делает данное рассуждения А.Печерского просто анекдотичным. Бог с ним, с Исаевым. Просто удивительно и грустно наблюдать за тем, как неглупые люди заглатывают крючок чуть более качественного "мозгоимения" даже без наживки... Что такое "объективное исследование, свободное от авторской концепции"? Это как? Практически? Полтора миллиарда страниц архивных дел ЦАМО в одной книге? Даже сборник документов, лишенный единого слова от составителя, с железной неизбежностью подчинен некой "концепции", в рамках которой из полутора миллиардов для публикации отбирается одна миллионная часть страниц. Даже хронологическая таблица (казалось бы - уж куда еще объективнее?) отражает исключительно и только авторскую позицию составителя. Призвание Рюрика в Новгород может быть в таблице, а может и не быть - этим "не" разделяются две непримиримые школы историографии государства Российского. Сражение у Синих Вод (1363 г.) своим появлением или отсутствием в школьной хронологической таблице формирует два принципиально различных подхода к вопросу о том, какое государство (ВКЛ или Московская орда) является историческим преемником Киевской Руси. И.т.д.
В очередной раз приходится проговорить очевидную истину: любое творение человеческого ума неизбежно СУБЪЕКТИВНО. Любое сочинение в области историографии несет на себе отпечаток общественно-политической позиции автора. Любой сколь-нибудь пригодный для чтения текст пишется в ТРИ этапа: сначала автор изучает некоторый массив документов и фактов, затем осмысливает их и приводит в систему (формирует концепцию), и только после этого обращается к читателю. Это правило - без исключения. Кажущимся исключением может быть или совсем уже графоманский бред, в котором автор на одной странице не помнит про то, что писал на предыдущей (увы, сейчас в книжных магазинах бывает и такое) или же искусное "мозгоимение", маскирующееся под маской "непредвзятости", "объективности", "в книге только голые факты..."
