31.03.14
Интервью с Ольгой Богомолец, руководителем медслужбы Майдана, от 29 марта 2014 г.
- Госпожа Богомолец, Вы заявили о намерении баллотироваться в президенты. Для чего Вам это?
- Я больше не могу жить в таком государстве, которое мы имеем. Потому что то, через что мы прошли, и отсутствие адекватного реагирования на это говорит об ответственности (обязанности) каждого гражданина действовать. И я получила доверие Майдана, получила целый ящик подписных листов. Это не было легкое решение. Это решение было очень трудным, я понимала всю ответственность. И всех возможных конкурентов. Хотелось бы, чтобы это на самом деле были не конкуренты и не враги, а люди, которые просто хотят развивать государство. Сегодня мы имеем очень мощного внешнего врага и не менее мощного внутреннего врага, который называется « коррупция».
Сегодня нам нужно или заниматься реанимацией и лечением нашей страны - или потом не жаловаться, что мы вернулись в те времена, когда страшно было жить и выходить на улицы. Поэтому, имея опыт организационной работы, имея опыт и военно-медицинской работы - я была волонтером в Чернобыльской зоне, имея опыт организации медслужбы Майдана, я четко понимаю: что сегодня нужно нашей стране, как ее объединить. Понимаю как работать и собрать в своей команде умных высокопрофессиональных людей и считаю, что сегодня нам нужно восстанавливать страну, возрождать ее и делать ее действительно независимой . Потому что, хотя Украина и называется независимой, на сегодняшний день мы зависимы экономически, энергетически, мы зависимы духовно. И это все нам нужно преодолеть.
- Госпожа Богомолец, Вы в свое время отказались от должности вице-премьера в нынешнем правительстве. Жалеете сейчас об этом?
- Совсем не жалею. Собственно, я отказалась, во-первых, от должности министра здравоохранения, и этот отказ был связан с тем, что мои условия не были приняты правительством. Я сказала [тогда], что я готова принять должность министра здравоохранения, но у меня есть условия. Во-первых, мне нужно сесть с руководителем правительства, с которым я буду работать, и глаза в глаза сказать ему, что я буду делать. И первое моё условие, при котором я была готова возглавить работу Министерства здравоохранения, было проведение международного аудита системы здравоохранения с разоблачением коррупционных схем, с привлечением к уголовной ответственности всех тех, кто в этих схемах был задействован. Иначе нет смысла заходить в министерство, если ты не знаешь, что делается за твоей спиной.
Второе условие - это было введение электронных программ закупки для того, чтобы каждый гражданин на сайте Министерства здравоохранения мог увидеть: что планирует покупать Министерство, по какой цене и у кого. Мало того, мы должны были сделать децентрализацию финансовых ресурсов. Что это значит? Сегодня Киев покупает медоборудование для Луганской, Закарпатской, Донецкой областей, для всех областей. А области должны это делать самостоятельно. Задача Министерства - делать только super vision, то есть, наблюдать за тем, чтобы это делалось правильно. Третье, это создание новой команды.
Все эти условия не были приняты и в правительстве было объявлено, что я от должности отказалась. На самом деле, мои условия не были приняты, а я не считаю возможным - если ты понимаешь, что надо делать, но тебе не дают право это делать - то я не смогу перед людьми отчитываться. Для меня чрезвычайно важно строить такую страну, в которой нам не стыдно будет жить, и в которой можно будет гордиться, быть достойным и понимать, что на самом деле не важно - какая фамилия министра здравоохранения, и лучше не знать фамилию премьер-министра, а жить в такой стране, где работает система здравоохранения, система образования, где ты просто можешь начать жить, а не бороться за выживание, как это, на мой взгляд, происходило 20 лет.
- Вы были активным участником Евромайдана. Уже больше месяца прошло с момента, когда Виктор Янукович сбежал. Как Вы можете оценить то, что произошло в течение этого времени в стране? Которые вы могли бы назвать позитивные шаги новой власти и, возможно, какие-то промахи?
- В воскресенье будет 40 дней от 20 февраля. 20 февраля в гостинице «Украина», где мы разворачивали госпиталь и там, где я работала с самого утра до ночи, у нас погибали на руках люди от выстрелов снайперов, причем выстрелов настолько профессиональных, что они не оставляли нам шансов спасти жизнь этому человеку. То есть это были дни, когда проходил в 21-м веке геноцид украинского народа. Прошло 40 дней, а мы до сих пор не знаем имен снайперов, мы до сих пор не знаем, кто давал им команду стрелять и украинскому народу не было сообщено никаких результатов [работы] следственных групп. 40 дней - это слишком много для того, чтобы не разобраться в такой ситуации. Для такого [состояния, результата] надо либо абсолютно не иметь профессионализма у тех людей, которые должны изучать эту проблему, или нет желания, или есть желание скрыть то, что на самом деле происходило в государстве.
Ходило много таких разговоров, вроде перехваченного разговора, в котором была ссылка на мое имя по работе снайперов.
- С министром иностранных дел Эстонии ...
- Да. Я хочу сказать, что днем 20 февраля через свою пресс-службу я призвала прессу, которая была рядом, и европейскую, это были десятки журналистов, десятки политиков, десятки дипломатов. Я просто сердцем своим кричала, плакала, говорила, что то, что происходит в Украине, происходит не только потому, что кто-то дал команду стрелять, а происходит потому , что миллионы людей молчат. И что снайперы стреляют в людей, и что есть убитые и по одну сторону баррикад и по другую. И что мы просим, обращаемся к международному сообществу создать независимую экспертную группу, которая бы приехала и исследовала то, что происходило в Украине. Это все , что я транслировала в своих сообщениях, в своих мыслях. Убитых я видела только со стороны протестующих и могу засвидетельствовать на камеры любым организациям, и я это уже делаю, но только международным организациям. Пока наши правоохранительные органы не обращались ко мне за 40 дней стать свидетелем...
- Не обращались ни разу?
- Не обращались ни разу ни к одному сотрудника медицинской службы, нас не опрашивали как свидетелей этих событий. Я давала показания международным защитным организациям и утверждала и утверждаю, что в людей, причем в людей даже незащищенных бронежилетами, абсолютно мирных протестующих стреляли снайперы. Стреляли и целились прямо в сердце, в коронарные артерии, в глаза и в мозг, не оставляя врачам возможности спасти жизнь этому человеку. Поэтому я считаю, что это должно быть изучено, так как мы должны знать - где находятся наши враги и кто они.
- Госпожа Богомолец, Вы лично видели этих людей. Меня интересуют сейчас именно убитые 20 февраля на улице Институтской. Тогда были убиты 4 силовика и десятки митингующих. Сколько из них были убиты выстрелами снизу и сколько сверху?
- У нас на два часа дня в гостинице «Украина» было 12 тел те , которые были убиты снайперам. Попадания были в грудь, в сердце, в голову, в глаза, в мозг. И для того, чтобы понять, были ли выстрелы снизу, я думаю, что здесь нужно смотреть как проходит раневой канал, потому что когда нам приносили людей, мы не всегда могли сказать, где он (канал) проходит. То есть мы оказывали только медицинскую помощь и, строго говоря, эти вопросы нужно задавать Бюро судмедэкспертизы. Я могу оценить только то, что я видела своими глазами. И воочию я видела только [убитых и раненых] протестующих в тот день, 20- го числа. 18- го числа я, кроме того что работала и организовывала работу госпиталя в Доме офицеров, где в тот день - кстати цифры, которые называют, здесь у меня как раз рядом со мной несколько журналов, где написано, что десятки умерли, четыреста ранены - так эти данные абсолютно не соответствуют тому, что было.
Только 18 февраля у нас было 1500 раненых, из них 400 тяжелораненых. Всем этим раненым оказывалась помощь. Мы их не отправляли в больницу. И то, что на сегодняшний день сообщают в больницах, эта статистика не является действительной. На тот момент у нас работало 10 медпунктов на Майдане, 7 госпиталей, в которых оказывалась помощь. И в каждом таком госпитале стояли от 4 до 8 хирургических столов, на которых шили людей просто в полевых условиях. И эти люди никогда не поступали в больницу, потому что они боялись, что их оттуда заберут в тюрьму.
Так вот, на сегодняшний день у нас есть более сотни людей, которые умерли, есть тысячи людей, которые были ранены, плюс еще, возможно, 200 человек пропавших, то есть тел которых мы не имеем. То есть на сегодняшний день мы можем утверждать, что убитых и замученных было значительно больше. И опять же, эта информация не исследуется, не проверяется и даже не собираются свидетельства тех людей. Я знаю, что журналисты, причем зарубежные журналисты собирают эти показания, наши [журналисты] пока не очень активны. Время уходит.
- Некоторые специалисты говорят, что с телами погибших не была проведена надлежащая судебно-медицинская экспертиза. Так была ли проведена полноценная судебно-медицинская экспертиза ?
- Я не судмедэксперт. Вам стоит сюда [в студию] пригласить нашего главного судмедэксперта и задавать ему эти вопросы. Я врач и могу утверждать и говорить только то, что есть. На наши просьбы и вопросы предоставить нам необходимую информацию, нам сказали, что всю эту информацию изъяла прокуратура. Поэтому сейчас у общественности доступа к этой информации нет.
Что есть положительного? А позитивно то, что все же Майдан стоит. Это на мой взгляд самый позитив в том, что люди не расслабились, как было во время Оранжевой революции, а четко понимают, что сегодня, если мы не изменим саму систему, а не только лицо системы, то все люди, которые погибли, все пропавших без вести, и все, кто был ранен - это будет означать, что все это было напрасно. Поэтому наибольший позитив, который я сегодня вижу, в созревании гражданского общества, в усилении уверенности гражданского общества, и в том , что люди в Украине начинают все же понимать, что происходило. Вследствие абсолютно некорректной трансляции средствами массовой информации посылов, что происходило на Майдане. Сцена, строго говоря, принадлежала оппозиционным политикам того времени. И до сцены не допускались все те, кто хотел на нее выйти. Мы это знаем.
- Да.
- И транслировались со сцены очень агрессивные месседжи. Эти месседжи доходили до Востока, в Крым, и людям казалось, что весь Майдан стоит только для того, чтобы привести новых политиков во власть. Создавался такой имидж. Если бы вся Украина знала, что Майдан стоит против коррупции, то Майдан стоял бы и в Донецке, и в Днепропетровске, и в Луганске. На сегодняшний день Майдан продолжает стоять, продолжает утверждать, что мы стоим за изменение системы. И свою миссию - то что я бы хотела, и я обязательно сделаю, если я стану президентом - я вижу в том, чтобы дать гражданскому обществу рычаги влияния на власть, потому что сегодня у нас есть только такие рычаги влияния на власть как "коктейли Молотова" и брусчатка. Других нет. На любой уровень власти исполнительной, в деревне, в районном центре, если туда заходит коррупционер, который приходит туда за деньги или зарабатывать там деньги, люди должны иметь возможность легитимного влияния для того, чтобы отозвать и депутата, и чиновника, или наложить вето на его назначение. Так вот, сегодня таких законов нет, и сегодняшняя власть не готова их принять. И моя миссия и мое видение [задачи] на посту президента: максимально усилить роль гражданского общества в Украине. Коррупцию так быстро не удастся преодолеть. Нам нужно создать механизмы для того, чтобы все последующие годы мы могли проводить оздоровление нашего государства, потому что оно очень тяжело больно.
- Хотела бы сказать несколько слов в защиту украинских журналистов. На самом деле украинские журналисты тоже пытаются собирать информацию о событиях 20 февраля, просто им ее не дают. Только говорят, что проводится расследование, и на этом все заканчивается. Хотела бы Вас спросить о Майдане. Люди жалуются, что там ходят вооруженные люди, между ними бывают стычки. Не кажется ли Вам, что все это нужно сейчас реорганизовать ?
- Кажется. И "круг доверия Майдана", к которой я принадлежу, занимается этими вопросами. Есть сотники, которые уже собрались и объединились. И мы готовимся к совместному празднованию Пасхи. Правительство Польши планирует приехать сюда и вместе праздновать Пасху с нами на Майдане. Поэтому Майдан обязательно должным образом реорганизоваться, должен быть дисциплинированны . И я также хочу сказат , что я максимально стараюсь Майдана помогать и буду делать все, что я могу.
- Все-таки ? Ваше видение того, как Майдан должен быть реорганизован ?
- Майдан, во-первых, должен стать местом общения украинцев с украинцами. На Майдане нужно проводить, например, день Луганской и Тернопольской областей вместе, день Ужгородской области и Днепропетровской области для того, чтобы украинцы со всей страны могли приехать, провести ночь, один или два дня в палатке, у костра, выйти на сцену и донести свои месседжи. У нас сегодня этого очень не хватает: Украине - украинского общения. Майдан абсолютно положительно относится к русскому языку, у нас нет никакого напряжения. То есть никакого конфликта, никакого страха у людей, которые приезжали бы на Майдан, не может быть и речи.
Кроме того, Майдан должен стать тренинговым центром для создания гражданского общества. На прошлом Вече организация «Украинский Крым» , которая имела обращение к украинскому правительству по организации правильной работы и донесения команд по армии и флота, которые находятся в Крыму, они имели свои требования и просили, чтобы каждый день были директивы: что делать, чтобы вывезли семьи тех военных, которые хотят, чтобы их семьи были вывезены, чтобы был создан гуманитарный коридор для оказания помощи, это на прошлой неделе происходило, они пикетировали Министерство обороны и требовали, что если министр не способен это сделать, он должен сложить свои полномочия. Им не давали возможности это донести до людей. Я в этот момент была на сцене, они мне передали это письмо и я его зачитывала со сцены.
Знаю, что у нас также на следующем Вече могут возникнуть проблемы (как в воду глядела! - М.С.), так как правительство не захочет говорить на Вече о проблемах, которые сейчас есть в Украине. Власти планируют делать только Вече памяти Небесной Сотни. Но, кроме чествования памяти Небесной Сотни, у нас есть еще много проблем, и если эти проблемы не будут сегодня решаться, то мы не исключаем эскалации общественного недовольства. Общество недовольно, начиная с ноября прошлого года. Мы сегодня знаем, кто давал команду бить студентов? Это было в ноябре месяце. Эти люди в рамках действующего законодательства были наказаны? Чего может ожидать общество, какая эскалации событий, когда ничего не произошло? Собственно, первое требование было - не бить детей ... то есть Майдан стоял даже не за евроинтеграцию, Майдан стоял чтобы не били людей совершенно невинных .
- Как Вы оцениваете пикетирование Верховной Рады , которое состоялось в четверг?
- Я оцениваю положительно с той стороны, что никакого вреда практически не было нанесено. Что пикетирование было мирным, и это положительно. И то, что было, я вообще очень против агрессии, против эскалации. Но если люди, которые пришли в правительство, забывают, для чего они туда пришли, им нужно об этом напоминать. И хорошо, что это пикетирование было контролируемы , потому что если правительство не будет понимать , что общество его переросло революционно, то такие вещи могут случаться и неконтролируем. И если они будут неконтролируемые, тогда это будет значительно более проблематичным .
Должны ли люди сдать оружие?
- Я верю в украинский народ и хорошо знаю, что в Израиле и в Швейцарии люди совершенно нормально носят оружие, и там это никак не увеличивает риск убийств и преступлений. Это возможность самозащиты и осознание своей ответственности. Сегодня у огромного количества людей в Украине есть оружие, и при наличии внешнего врага, при отсутствии крепкой армии, при отсутствии хорошо организованной защиты [со стороны] государства, я не считаю возможным предлагать людям делать такие вещи. Потому что, если государство не может защитить людей, люди хотят иметь внутренний покой, это совершенно не означает, что они будут использовать это оружие. Но если человек хочет иметь оружие для того, чтобы чувствовать себя спокойно и уверенно - это значит, что ему нужно дать разрешение на это.
И сейчас, при той ситуации, которая есть, любая попытка власти разоружить людей будет приводить к ухудшению ситуации. Власти нужно поменять систему и показать людям, что страна защищена и справедливо устроена. Тогда не будет никаких вопросов и никакого страха относительно оружия. Сегодня нужно с умом давать людям ощущение защиты и справедливости. Как только люди получат ощущение защиты и справедливости - у них не будет никаких вопросов к власти.
Источник: http://www.radiosvoboda.org/content/article/25313600.html
