02.05.14
Севастополь. Две эвакуации
К началу Великой Отечественной войны организационно Черноморский флот включал: эскадру, две бригады подводных лодок, две бригады торпедных катеров, отряд учебных кораблей... Эскадра кораблей базировалась на Севастополь и в нее входили: линкор "Парижская коммуна" (с 31.05.43 г. переименованный в Севастополь), бригада крейсеров в составе "Червона Украина", "Красный Крым", "Красный Кавказ", 1-й и 2-й дивизион эсминцев, отряд легких сил в составе крейсеров "Молотов" и "Ворошилов" (новейшие крейсера постройки 39-41 г.г., простояли на вооружении флота до 1972 г. - М.С.) и 3-го дивизиона эсминцев.
В соответствии с таблицей на стр. 343, 454 по состоянию на 22.06.41 в составе ЧФ числилось: 1 линкор, 5 крейсеров, 16 эсминцев и большое количество малых судов различного назначениям. Подводный флот насчитывал 44 единицы (19 малых подлодок тип "М", 15 средних подлодок тип "Щ", 4 средних подлодки тип "С", 3 больших подлодки тип "Д" и 3 подводных минных заградителей тип "Л").
По мобилизации Черноморский флот за первый месяц войны получил 84 судна и катера от гражданских наркоматов, а также 105 пограничных катеров (из них 46 типа "морской охотник"). За счет отмобилизованных судов прежде всего резко увеличили состав тральных сил. Так, по состоянию на 1 августа 1941 г. тральные силы флота выглядели следующим образом... (далее идет перечень 6-ти дивизионов тральщиков общей численностью в 42 единицы, а также 7-й, 8-й и 9-й дивизионы катерных тральщиков - М.С)
В дальнейшем, судя по таблице на стр. 454-454, в состав ЧФ до конца 1944 г. поступили 3 эсминца и 18 подводных лодок ( 1 тип Щ, 2 тип Л, 15 тип М)
... Главным противником советского Черноморского флота с первых дней войны стали военно-морские силы Румынии. К середине 1941 г. они насчитывали 35 кораблей и судов, объединенных в две дивизии - морскую и речную.
Самыми крупными и современными румынскими кораблями являлись два эсминца "Regele Ferdinand" и "Regina Maria", строила их в 27-30 г.г. частная итальянская фирма в Неаполе... Все это поставило их в один ряд с лучшими кораблями своего класса начала 30-х годов для закрытых морей. К началу ВОВ они мало уступали (подчеркнуто мной - М.С.) советским лидерам и эсминцам.
Еще два эсминца, "Marasti" и "Marasesti", также итальянской постройки, относились к эпохе Первой мировой войны... В 26-27 г.г. корабли прошли капитальный ремонт и к середине 1941 г. являлись уже морально устаревшими, но вполне отвечавшими черноморским условиям... К июню 1941 г. Румыния имела всего одну подводную лодку "Delfinul", построенную в 1931 г. в Италии. Она приблизительно соответствовала своим советским одногодкам тип "Щ"...
За время военных действий на Черном море наиболее существенным пополнением румынского флота стали подводные лодки "Rechinul" и "Marsuinul", вступившие в строй в августе и сентябре 1943 г. (т.е. ни одного надводного корабля класса эсминца и выше в составе румынских ВМФ не прибавилось - М.С.).
... За время войны проводок через Черноморские проливы боевых кораблей специальной постройки обеих противоборствующих сторон не было... К началу военных действий на Черном море германские корабли отсутствовали. Появились они там только в сентябре-октябре 1941 г. в виде группы тральных кораблей из состава германской Дунайской флотилии... [В дальнейшем]
наиболее крупными германскими кораблями на театре стали [малые] подводные лодки. Их переброска осуществлялась комбинированным способом: сначала на автомобильных трейлерах, затем на буксире по Дунаю. Из-за указанных сложностей успеть к штурму Севастополя они не смогли.
Всего на Черное море в 1942-1943 г.г. прибыло шесть подводных лодок (это были лодки типа II B водоизмещением 328 тонн, т.е в 1,5 раза больше нашей "малютки", но в 2 раза меньше "щуки" - М.С.) К началу июня 1942 г. на Черное море прибывает 1-я флотилия германских торпедных катеров (шесть единиц)... С августа флотилия пополнилась присланными из Германии четырьмя катерами...
*******************************************************************************
...В середине мая 1942 г. всем радужным надеждам пришел конец: шесть германских дивизий разгромили целый Крымский фронт и сбросили советские войска в Керченский пролив. В этой ситуации встал принципиальный вопрос: что делать с Севастополем? Все понимали, что бесконечно защищать город в тех условиях невозможно. Вернее можно — если будут надежно работать коммуникации, связывающие Севастополь с Кавказом. А в чем состояла проблема, если господство на море за советским Черноморским флотом?
Основным пунктом, откуда шло снабжение гарнизона Севастополя, являлся порт Новороссийск. Кроме того, часть войск и грузов доставлялась из Туапсе и Поти. Всего к началу осады Севастополя на Черноморском театре находилось 74 сухогрузных транспортных судна общей грузоподъемностью в 264 тыс. тонн и 16 нефтеналивных судов общей грузоподъемностью 160 тыс. тонн. Однако многие суда имели небольшую скорость (5–7 узлов).
... После оставления Красной Армией Керченского полуострова противник выделил группировку своей авиации специально для действий на коммуникациях, связывающих Севастополь с портами Кавказа. В период светлых ночей самолеты противника круглосуточно вели поиск наших кораблей. Ввиду резко усилившегося противодействия противника на коммуникациях и в самом Севастополе для доставки грузов и войск стали использовать только быстроходные транспорты «Грузия», «Абхазия», «Серов» и «Белосток». Однако потери стали резко возрастать.
2 июня на пути в Севастополь южнее Ялты авиация топит танкер «Михаил Громов», шедший в охранении двух тральщиков и четырех сторожевых катеров. В Севастополе 10 июня гибнет «Абхазия», а 13 — «Грузия». Последним транспортом, побывавшим в Севастополе, стал «Белосток». Но 19 июня на обратном пути южнее Балаклавы его топят три германских торпедных катера. Благодаря плотному огню кораблей охранения — тральщика и пяти сторожевых катеров — из шести выпущенных торпед цели достигла только одна, но и этого оказалось достаточно.
... Корабли Черноморского флота обеспечить надежную ПВО транспортов в море не могли. Подчеркнем — именно надежную, то есть когда из десяти воздушных ударов только в двух мы бы несли потери. А если учитывать, что в начале июня каждый конвой подвергался в среднем одному-двум ударам при движении в одну строну, то получалось, что при «надежной ПВО» за пять рейсов в Севастополь и обратно мы теоретически теряли бы не менее двух судов. Теперь посмотрим, насколько это было приемлемо.
По состоянию на середину марта 1942 г. транспортный флот на Черном море располагал 20 эксплуатируемыми сухогрузами и 5 танкерами. Еще 13 транспортов и 4 танкера находились в ремонте или отстое (а где все остальные? - М.С.). К 1 июля из действующих осталось в строю 14 транспортов и 3 танкера. Можно производить различной сложности расчеты, в том числе учесть суда вспомогательного флота ЧФ, но очевидно, что до конца года на Черном море просто не осталось бы транспортных судов. Повторимся — при «надежной ПВО», а этого корабли флота чисто технически обеспечить не могли.
...Все это привело к тому, что после гибели 19 июня «Белостока» транспортные суда были сняты со снабжения Севастопольского оборонительного района. Теперь вся надежда возлагалась на боевые корабли. Из корабельного состава Черноморского флота к обеспечению морских сообщений привлекли 2 крейсера, 1 лидер, 12 эскадренных миноносцев, 12 базовых тральщиков и 67 сторожевых катеров... В период третьего штурма Севастополя в перевозках принимали участие 3 крейсера, 2 лидера, 2 эскадренных миноносца, сторожевой корабль, 5 базовых тральщиков и 23 подводные лодки.
... Каких-либо точных и обоснованных расчетов, сколько и чего нужно регулярно доставлять в Севастополь, скорее всего не существовало, что в условиях штурма вполне естественно — подвоз производился преимущественно по оперативным заявкам. Однако можно найти несколько контрольных цифр.... Штаб ЧФ определил, что в СОР ежесуточно необходимо подавать не менее 425 т грузов. Сюда входили в основном боеприпасы и бензин, а также в самом минимальном количестве пищевые концентраты и медикаменты. Исходя из приведенных выше цифр видно, что требуемые объемы поставок не выдерживались.
...По одному из отчетов получается, что в среднем с 20 по 30 июня оборонительный район получал 500 человек, 160 т боеприпасов, 50 т продовольствия, 15 т бензина. Впрочем, есть и другие цифры: бензина не менее 35 т, боеприпасов — 152 т в сутки. Но в любом случае этого было недостаточно. Особенно учитывая, что 20 июня имевшийся запас артиллерийских выстрелов в основном уже израсходовали, и артиллерия питалась «с колес», то есть тем, что доставляли по морю. Одновременно прибывающее маршевое пополнение покрывало не более 10 % потерь в личном составе.
...Из вышеизложенного можно сделать вывод, что после 20 июня 1942 г., когда противник более не пропускал в крепость транспорта (предыдущая формулировка: "транспортные суда были сняты со снабжения СОРа" представляется мне более корректной - М.С.), Севастополь стал обречен... , но это не означает, что его гарнизон не мог быть эвакуирован. Если бы такое решение приняли уже 20 июня, то эта задача при всей своей сложности была решаема. Можно предположить, что именно 20–23 июня командование флотом поняло всю бесперспективность положения: ежедневно войска оставляли рубеж за рубежом, артиллерия испытывала острый снарядный голод...
В этих условиях командующий флотом в своих ежедневных донесениях командующему Северо-Кавказским фронтом стал прямо указывать, что без срочной помощи войсками (не менее стрелковых дивизии и бригады) и боеприпасами Севастополь не удержать... Однако никто не отменял директиву командующего Северо-Кавказским фронтом С.М. Буденного, которому оперативно подчинялся СОР и Черноморский флот, от 28 мая 1942 г., где он приказал предупредить весь личный состав СОРа, что «переправы на Кавказский берег не будет», то есть надо было сражаться за Севастополь до последнего.
Однако, по-видимому, какая-то документально незафиксированная работа по разъяснению реального положения дел в СОР велась на уровне штабов флота и фронта на Кавказе. 29 июня противник форсировал Северную бухту, и больше ни о какой дальнейшей обороне Севастополя речь уже идти не могла — в последующие сутки управление войсками со стороны командования СОР в целом оказалось утеряно. 30 июня последовал официальный доклад Октябрьского Буденному и последнего Сталину. В тот же день Ставка ВГК дала разрешение на оставление Севастополя.
...К вечеру 30 июня обороняющиеся войска отошли на рубеж мыс Фиолент, Панорама, железнодорожный вокзал. В 19:30 на заседании Военного совета Ф.С. Октябрьский сообщил о разрешении Ставки ВГК оставить Севастополь. По этому поводу приняли решение: в ночь с 1 на 2 июля самолетами и подводными лодками эвакуировать Военные советы флота и Приморской армии, а также оставшихся в городе партийных руководителей. Чуть позже эвакуацию распространили на всех старших офицеров, прежде всего командиров и военкомов дивизий и бригад, офицеров их штабов. Вопрос о перевозке всей группировки войск Севастопольского оборонительного района на Кавказ даже не рассматривался, как совершенно нереальный.
Первоначально Ф.С. Октябрьский хотел оставить за себя командующего Приморской армией генерал-майора И.Е. Петрова и начальника береговой обороны флота генерал-майора береговой службы П.А. Моргунова. Однако этому воспротивились члены военных советов: флота — дивизионный комиссар Н.М. Кулаков, Приморской армии — бригадный комиссар М.Г. Кузнецов. Естественно, их поддержали остальные члены совета, поскольку все понимали, что оставшиеся будут обречены. В результате решили оставить того, кого на заседании совета не было: командира 109-й стрелковой дивизии генерал-майора П.Г. Новикова, а старшим от Черноморского флота — начальника морской конвойной службы штаба СОРа капитана 3-го ранга А.Д. Ильичева.
... Потеря управления, а точнее управляемости, войсками произошла во многом из-за того, что из соединений и частей для эвакуации отозвали командиров и комиссаров, старший комсостав штабов. Связь с остатками частей на передовой к концу суток 30 июня уже практически отсутствовала. Передача управления новому командиру одной из дивизий в такой обстановке являлась формальным актом — тем более что в следующую ночь П.Г. Новиков со своим штабом в соответствии с решением Военного совета сам планировал эвакуироваться на подводной лодке.
В ночь на 1 июля на Херсонес прилетели последние тринадцать транспортных самолетов, еще три вернулись с полпути на Кавказ: кто-то потерял ориентировку, у кого забарахлил мотор. Самолеты немедленно разгружались, принимали на борт пассажиров и улетали. Но еще с 29 июня в одном из капониров, под усиленной охраной автоматчиков группы особого назначения ЧФ, стоял транспортный Ли-2, задержанный по приказанию командования СОРа. Он предназначался для эвакуации Военного совета Черноморского флота.
Когда перед рассветом прибыли пассажиры, у самолета уже бушевала разъяренная толпа. С помощью охраны Ф.С. Октябрьскому и его окружению удалось протиснуться к трапу, но чья-то рука вырвала из группы садившихся командира 3-й особой авиационной группы ВВС полковника Г.Г. Дзюбу. Толпа блокировала самолет, не давая запустить двигатели. Люди были крайне возбуждены, а главное — вооружены, обстановка накалялась.
Неожиданно из самолета спустился военный комиссар 3-й авиагруппы полковой комиссар Б.Б. Михайлов и заявил, что остается здесь для приема следующих самолетов. Люди на какое-то время успокоились, и самолет смог начать рулежку. Оставшийся на земле Г.Г. Дзюба вскочил на подножку «виллиса» и приказал шоферу мчаться за Ли-2. Тот его нагнал на старте, и полковника впустили в самолет. Шофер остался в Севастополе — хотя уж его-то на место вышедшего Б.Е. Михайлова можно было бы взять. Из разъяренной толпы все же кто-то стрелял по уже взлетающему самолету. В 5 часов 1 июля командующий флотом с группой военачальников прибыл в Краснодар.
Что касается комиссара 3-й авиагруппы, то он до последнего момента организовывал оборону аэродрома, днем 2 июля попал под артобстрел и был смертельно ранен. Конечно, он мог бы не выходить из последнего самолета — охрана с ситуацией все равно как-то справилась, на худой конец в бухте эвакуацию Военного совета ЧФ подстраховывала подлодка Л-23. Но, видимо, такой он был Комиссар.
Между тем М.С. Буденный, согласовав решение по Севастополю со Ставкой, издал директиву для Севастополя, в которой согласно предложению Октябрьского генерал-майор Петров назначался командующим СОР. Директивой предписывалось: «Октябрьскому и Кулакову срочно отбыть в Новороссийск для организации вывоза раненых, войск, ценностей, генерал-майору Петрову немедленно разработать план последовательного отхода к месту погрузки раненых и частей, выделенных для переброски в первую очередь. Остаткам войск вести упорную оборону, от которой зависит успех вывоза» (который командование даже не пыталось провести - М.С.).
Эта директива пришла на узел связи 35-й батареи около 22 часов 30 июня с большим опозданием из-за выхода из строя от огня противника приемного радиоцентра на Херсонесском мысе. Пока шифровку обрабатывали, командующий Приморской армией генерал Петров со своим штабом уже находился в море на пути в Новороссийск на подводной лодке Щ-209.
В сложившихся условиях обстановки, при отсутствии связи с войсками и уходе из своих частей командного состава, П.Г. Новиков не смог организовать боевые действия в полном объеме. Тем более что многие командиры и не знали, что именно он руководит обороной. Все, что реально мог генерал, так это лично руководить частью войск, в основном находящихся непосредственно на правом фланге обороны, в районе 35-й батареи, где и был ранен в руку.
Таким образом, П.Г. Новиков в соответствии с полученным приказом пытался руководить обороной еще в течение суток, а более от него и не требовалось. Уже в 7:00 1 июля для его эвакуации из Новороссийска на Севастополь снялись сторожевые катера СКА-0124 и СКА-0112 под командованием командира 4-го дивизиона капитан-лейтенанта А.И. Захарова. Около полуночи 2 июля катера были у 35-й батареи и, с трудом приняв П.Г. Новикова, ушли в Новороссийск. Вместе с генералом должен был уйти его штаб и оставшаяся для организации эвакуации морская оперативная группа во главе с капитаном 3-го ранга А.Д. Ильичевым. Однако многие из них попасть на эти катера не смогли из-за противодействия толпы, зато вместо них на борт взобрались случайные люди. Хотя кого в тех условиях можно считать случайными?
Сам А.Д. Ильичев имел реальную возможность уйти — но, уже зная, что полноценной эвакуации не будет, остался на берегу, пытаясь до конца выполнить полученный приказ. Впоследствии он попал в плен, где и погиб. Не дошли до Кавказа и катера с генералом П.Г. Новиковым. Их на траверзе Ялты перехватили германские торпедные катера и после напряженного боя потопили. Среди тридцати одного человека поднятых из воды оказался и раненый П.Г. Новиков. Впоследствии он погиб в плену.
... По германским данным, немцы под Севастополем взяли в плен 90 тыс. человек, по нашим данным, мы оставили там 79.539 человек. По-видимому, истина лежит где-то посредине. В пяти госпиталях, расположенных в штольнях Инкермана, Учебного отряда, в Юхариной балке и на берегу Южной бухты, оставили раненых, больных и весь медперсонал — всего порядка 15 тыс. человек. Непосредственно в районе Херсонесского маяка в ночь на 3 июля, по некоторым данным, находилось порядка 30 тыс. человек.
С 1 по 30 июня из Севастополя, кроме военнослужащих, вывезли 17.894 раненых, 7.116 жителей города и 147 заключенных местной тюрьмы. После 30 июня: 3.015 человек, из которых 1.349 — адмиралы, генералы и офицеры, 1.439 — рядовые и старшины, 99 — раненые.
Подводя общий итог «морской части» обороны Севастополя можно отметить следующее. Во-первых, имея превосходство в силах и средствах, Черноморский флот не смог его реализовать из-за потери господства в воздухе над морскими коммуникациями. Последнее носило объективный характер, так как имеющимся в ВВС флота истребителям не хватило радиуса действия для прикрытия транспортов на всем маршруте. Хотя это не означает, что в случае проведения специальной операции флота кратковременно нельзя было завоевать хотя бы спорное господство в воздухе. Не могли создать надежную ПВО судов в море и боевые корабли.
Во-вторых, имеющиеся силы и средства позволяли провести эвакуацию большей части гарнизона СОР в период с 15 по 30 июня и даже позже — правда, с заведомо большими потерями.
***********************************************************
... 9 апреля 1944 г. бригаде подводных лодок командующий флотом поставил задачу во взаимодействии с авиацией уничтожать транспорты и плавсредства противника на его коммуникациях в северо-западной части Черного моря... Что касается результатов наведения подлодок, то они характеризуются следующими цифрами. За время операции самолеты-разведчики передали в эфир 425 радиограмм с информацией об обнаруженных целях, подлодки приняли 125 из них, в результате чего предприняли 33 попытки выйти с целями на контакт... Штаб бригады за время операции передал в эфир 1287 радиограмм с разведывательной информацией, из которых только 424 впоследствии признали своевременными, то есть такими, которыми можно было воспользоваться.
...В целом в ходе Крымской операции все подводные лодки так или иначе имели контакт с противником. К сожалению, почти все эти контакты оказались безрезультатными. В 26 торпедных атаках (из таблицы на стр. 253-254 следует, что при этом было израсходовано 61 торпеда - М.С.) подводники добились двух попаданий, да и те не привели к гибели целей. Правда, танкер «Friederike» (7327 брт) так до окончания военных действий в строй не ввели, так что можно считать его уничтоженным. Кроме этого 12 мая [подлодка] С-33 обнаружила брошенную экипажем поврежденную авиацией десантную баржу F-130 и потопила ее артиллерией.* Но это слабое утешение. Тем более, что за период операции мы потеряли [подводный минный заградитель водоизмещением 1300 тонн] Л-6.
... К началу операции более 50 % торпедных катеров находилось в ремонте. В процессе боевых действий приняли меры к форсированному вводу их в строй, в результате удалось добиться ежедневного участия в операции от 3 до 8 катеров. Перебазирование торпедных катеров в Ялту и Евпаторию увеличило эффективность их действий. Однако как и у летчиков в Таврии, так и у катерников в Крыму хронически не хватало топлива... Торпедные катера действовали в ночное время и не требовали обеспечения истребительной авиации. При этом использовался метод засад, против небольших кораблей противника применялись установки PC (М-8-М).
За время Крымской операции торпедные катера произвели 259 катеро-выходов на поиск и уничтожение конвоев. Бригады израсходовали 52 торпеды. За время блокирования группировки германских войск под Севастополем ими уничтожены два судна: 27 апреля на выходе из Севастопольской бухты корабль ПЛО Uj104 и 8 мая на траверзе бухты Казачья — водолей «ЕlЬе-4» (1188 брт, груз — питьевая вода). Цена за потопление Uj104 — торпедный катер № 332. Еще один катер, № 304, погиб 9 мая от подрыва на плавающей мине.
Как следует из таблицы на стр. 256-257, корабли румынского и германского флотов за время эвакуации Севастополя (с 12 апреля по 9 мая 1944 г.) совершили 1.293 рейса в составе 233 морских конвоев.
В итоговом отчете Адмирала Черного моря вице-адмирала Бринкмана указаны следующие потери:
а) боевые корабли: минный заградитель «Romania»; корабли ПЛО (противолодочной обороны) Uj2313, Uj2314 и Uj104; F-132; сторожевые катера G-3106 и G-3111; FW-20, FZ-10 и BW-01 (всего 10 ед.)
б) торговые суда: «Totila», «Teja», «Danubius», «Geiserich», «Helga», «Durostor», «Prodromos»; буксиры «Gunther», «Habicht», «Saale», «Banat», «Tissa-2», «Stig» (всего 13 единиц), а также 11 морских и 10 речных лихтеров (таким образом, потери составили порядка 3,4 % от общего числа рейсов - М.С.)
...По данным из того же отчета Адмирала Черного моря: всего с момента начала эвакуации [с 12 апреля] из Крыма по морю вывезено около 130 тыс. человек. Из них в румынских портах высажено 121.394 человека, в том числе 90.240 военнослужащих, 15.535 раненых, 11.359 человек гражданского населения и 4.260 пленных. Воздушным путем вывезли 21.457 человек, в том числе 16.387 раненых. Количество оставленных на берегу не указывается.
А вот данные уже послевоенного исследования А. Хильгрубера: 3 мая в крепости Севастополь находились 64.700 человек. С 3 по 8 мая было вывезено 3.200 человек, 10–13 мая в Констанцу прибыло 19.000 человек, 13 мая в 12 часов еще 2.500 человек находились на переходе морем. В тот же день в Супину прибыли 700 человек. Кроме того, с 3 по 13 мая самолетами эвакуировали 300 человек. Всего 25.700 человек, из них 10 000 — раненых. Судьба еще 38 тысяч человек остается неизвестна. Они либо утонули, либо убиты, или пропали без вести...
[по другим подсчетам] за три последние ночи эвакуации (с 9 на 10, с 10 на 11, с 11 на 12 мая) с Херсонеса в Констанцу доставили 25.697 солдат и 6.011 раненых. В последнюю ночь суда приняли на борт, по разным оценкам, от 10 до 12 тыс. человек.
... Рассматривая деятельность Черноморского флота по блокаде Крымской группировки германо-румынских войск, многие исследователи касаются вопроса неучастия в ней кораблей эскадры ЧФ. Большинство историков сходятся во мнении, что появление их у Севастополя могло кардинально изменить ситуацию и фактически прервать всякое сообщение полуострова с Румынией. Справедливо отмечая, что корабли оставались в базе по причине отсутствия разрешения со стороны Ставки ВГК, часто позицию Ставки преподносят как явно ошибочную, продиктованную интересами, далекими от военных, чуть ли не политическими: мол, Сталин берег тот же линкор в качестве козыря для переговоров по послевоенному устройству мира.
Последнее просто смешно, поскольку линкор «Севастополь» (бывшая "Парижская коммуна") воспринимался англичанами и американцами так же, как крейсер «Аврора», то есть на уровне музейного экспоната. Но хорошо, Бог с ним, с линкором. Предположим, к Севастополю пришли «Ворошилов» с двумя-тремя эсминцами… Допустим, мы никого из них не потеряли от ударов авиации, торпедных катеров или подрыва на минах, ведь минная обстановка в том районе нам была совершенно неизвестна. Что касается торпедных катеров, то до 12 мая в районе Севастополя находилось четыре-пять «шнелльботов», специально высланных для отражения возможного удара советских надводных кораблей. Германская авиация, в том числе Ju-87 из III/StG3, знакомаz нам по гибели трех эсминцев в октябре 1943 г., улетела с Херсонеса только 9 мая. Так что набег на Севастополь отряда советских кораблей вряд ли оказался бы прогулкой.
Другое дело, что, как показал весь (!) опыт предыдущих боевых действий на Черном море, скорее всего в результате удара по конвоям противника было бы много огня и шума, но результат оказался бы нулевым или близким к тому. Фактически все корабли эскадры к маю 1944 г. по уровню боевой подготовки являлись небоеготовыми, то есть не способными вести морской бой. Вряд ли у командования всех уровней имелись сомнения на этот счет. Именно по этой причине и два пришедших в Ялту тральщика вернули на Кавказ. Вспомним их бой с конвоем 13 декабря 1942 г. Что изменилось в лучшую сторону с тех пор? В плане технической готовности и уровня боевой подготовки ситуация стала только еще хуже. Ни крейсера, ни эсминцы в 1944 году не покидали района Поти — Батуми, не провели ни одной полноценной артиллерийской стрельбы по морской цели… Так что тот, кто не пустил корабли эскадры к Севастополю, принял очень мудрое решение.
... Рассматривая оборону Севастополя германо-румынскими войсками в 1944 г., просто невозможно не сравнить все происходящее с событиями лета 1942 года... Внешне события конца июня — начала июля 1942 г. и конца апреля — начала мая 1944 г. имеют много схожего. Здесь и непоследовательность высшего командования: то стоять до конца, то давайте эвакуировать; и хаос последних дней обороны. Кто-то организованно отстаивает последние рубежи, свято веря, что прикрывает эвакуацию товарищей. Кто-то в это время уже фактически дезертировал и метался от одного плавсредства к другому, желая любой ценой покинуть место бойни, пускай даже ценой жизни своих товарищей по оружию. Тысячи всеми брошенных раненых, сотни никем не убираемых трупов. Потеря управления войсками.
Правда, причины здесь были несколько иные. 30 июня 1942 г. Ф.С. Октябрьский просто приказал отозвать из частей всех старших офицеров для эвакуации на Кавказ — и на следующий день трудно было в войсках найти офицера старше капитана (подчеркнуто мной - М.С.). 11 мая 1944 г. почти все части германской 17-й армии свернули свои радиостанции, направляясь к местам эвакуации, которая в ту ночь состоялась только частично. Но в обоих случаях в последние дни вся военная организация обороняющихся находилась на грани агонии. Одинаково по приказанию и в последний момент покинули свои войска командующие группировками со своими штабами. Правда, идея вывести с Херсонеса одних генералов и старших офицеров немцам в голову не приходила.
... В обоих случаях в конце концов разрешение на эвакуацию было получено. Но за 1–3 июля 1942 г. Черноморский флот и транспортная авиация смогли вывести с Херсонеса около 5 тыс. человек, а немцы только в последнюю ночь сняли с берега от 10 до 12 тыс. своих солдат и офицеров, а за трое последних суток — более 30 тыс. человек. Безусловно, массированные налеты флота и фронта авиации вкупе с непрекращающимся артиллерийским обстрелом сорвали план полного спасения 17-й армии, дезорганизовали деятельность вражеских штабов и привели в конечном итоге к массовой сдаче в плен утром 12 мая.
... Попытаемся сравнить возможности противоборствующих сторон. Правда, по надводным и подводным силам это невозможно — у немцев в июне 1941 г. их фактически не было. На фоне 26 полноценных советских подводных лодок в 1944 г. одна румынская и несколько сверхмалых итальянских лодок в 1942 г. выглядят несерьезно. То же можно сказать и о торпедных катерах. Остается авиация.
Что касается советской в ходе Крымской наступательной операции, то напомним, что только ВВС Черноморского флота выделили 23 торпедоносца Ил-4, 15 бомбардировщиков A-20G, 19 пикирующих бомбардировщиков Пе-2, 66 штурмовиков Ил-2, то есть всего 123 ударных самолета. (12-ю страницами ранее автор пишет: "из имевшихся у флота 650 боевых самолетов для участия в Крымской операции было выделено 406 самолетов... к концу операции это число довели до 430" - М.С.)
Ил-4 совершили 80 вылетов с торпедами и сбросили 64 из них. Подавляющее большинство вылетов произвели для атак конвоев и лишь тринадцать в период с 1 по 13 мая на «свободную охоту». Нехватка торпед привела к тому, что еще в 66 вылетах «илам» пришлось вместо торпед использовать бомбы. С ними летали и A-20G из 36-го авиаполка (40 вылетов). Результат — случайное попадание бомбы в транспорт «Tisza». При этом, согласно отчету ВВС всего оба полка потеряли 11 самолетов.
Наибольших результатов добился 13-й авиаполк на A-20G. Они выполнили 253 вылета и 90 атак топмачтовым методом. На их счету потопление «Seepferd» (133 брт), повреждения транспортов «Alba Julia», «Ossag», завершающий удар по «Teja». Однако эти успехи были достигнуты дорогой ценой. Потери полка составили 13 машин с подготовленными экипажами.
На редкость безуспешными оказались действия пикирующих бомбардировщиков Пе-2. За всю операцию они добились всего лишь двух подтвержденных попаданий в транспорт «Durostor». Большего успеха в ходе операции добились штурмовики, но они и совершили вылетов вдвое больше, чем все остальные типы ударных самолетов флота — 1070 (потери составили 19 машин). Для штурмовых действий истребительная авиация не привлекалась вообще.
Наши ВВС в ходе Крымской операции лишь в течение двух дней пересекали отметку в 100 самолето-вылетов ударных машин за сутки — 10 и 11 мая. Общее число вылетов ударных самолетов за операцию составило 1739, или в среднем 48 в сутки.
А теперь о германской авиации в июне-июле 1942 г. Ее группировка насчитывала семь бомбардировочных и три пикировочные авиагруппы (около трехсот Не-111, Ju-88 и Ju-87), которые вместе с истребителями (четыре группы) совершали в среднем по 700 вылетов ежесуточно (всего с 1 июня по 3 июля 23.751 вылет). Вряд ли на морском направлении расходовалось более 20 % этого ресурса, но даже в этом случае за вычетом истребителей мы получим, что над морем каждый день в среднем делалось около 100 полетов бомбардировщиков. Можно предположить, что в отдельные дни, например, при обнаружении в море какого-либо советского конвоя, количество вылетов резко возрастало.
_____________________________________________________
* Всего за годы войны подводные лодки Черноморского флота потопили 15 крупных транспортных судов противника общим водоизмещением 50 тыс. тонн, а также 30 малых судов (водоизмещением от 50 до 950 тонн) разных типов общим водоизмещением 5,7 тыс. тонн. При этом безвозвратно потеряно 27 подводных лодок (из них 15 подорвались на минах, 6 потоплены глубинными бомбами)
Одна, самая результативная, немецкая подводная лодка U-48 (средняя подводная лодка типа VIIB, примерный аналог нашей "щуки") с августа 1939 года по июнь 1941 года потопила 51 судно водоизмещением 307 тыс. тонн. На втором месте лодка U-103 (большая океанская лодка типа IX-B, примерный аналог наших С и Д), которая потопила 45 транспортных судов общим тоннажем 238 тыс. тонн.
