06.10.12
Донесение полковника Муравьева
В архивном фонде Оперативного отдела штаба Западного фронта хранятся две пожелтевшие странички из школьной тетради "в клеточку" (ЦАМО, ф. 208, оп. 2511, д. 90, л.л. 8-11). Поздним вечером 25 июня 1941 г. на них простым карандашом, размашистым крупным почерком было написано следующее:
"Командующему войсками Западного Особого военного округа генералу армии т. Павлову
Доношу:
1. Всякое управление со стороны командарма-3 (командующий 3-й Армии Западного фронта генерал-лейтенант В.И. Кузнецов - М.С.) утеряно. Ко мне обращаются ежедневно сотни командиров, разыскивающих штарм-3 (штаб 3-й Армии), в том числе обратился 25.6.41 начальник штаба ВВС 3-й Армии и начальник 3-го отдела (военная контрразведка).
2. Точно почти такое же положение в 4 СК (командир 4-го стрелкового корпуса генерал-майор Е.А. Егоров сдался в плен, расстрелян в июне 1950, не реабилитирован - М.С.)
3. На фронте Радунь (н.п. в 25 км северо-западнее г. Лида - М.С.), Волковыск противник особой активности не проявляет, а вопрос исключительно в потере управления.
Бежит масса начсостава и рядового, причем никто из них живого немца не видел, а исключительно: "немец бомбардирует, не дает жить". На самом деле потери от действий авиации наземных войск при настоящих военных действиях крайне незначительные.
Как пример, 209 мсд в течение 22-25.6.41 систематически подвергается налетам авиации и имеет за эти дни 7 убитых и 12 раненых.
Я в течение этих дней задержал до 3000 человек вооруженных, здоровых бегущих людей исключительно от авиации, а не от наземных войск.
4. На фронте Лида, Слоним в течение 22-25.6. кроме действий авиации [противника] я больше ничего не установил.
Прошу:
Создать заградотряды, выслав ответственных командиров фронта на определенные участки, а сейчас вся эта неуправляемая масса сеет панику о несуществующих восстаниях в местечках, парашютистах и авиационных десантах, что крайне вредно отражается на подходящие новые части, [на] население. Эти слухи, абсолютно невероятные, глубоко проходят в пределы Советского Союза. Полевым войскам крайне трудно заниматься работами по возвращению на фронт бегущих без всяких к тому причин.
Командир 209-й моторизованной дивизии полковник Муравьев.
25.6.41, 22-30"
На обороте листа, карандашом, возможно, другим почерком:
"В Новогрудках 30 танков оставлено, заправленных и замаскированных, никем не охраняемых. Много боеприпасов. Танки [взяты] в 209 мсд и будут использованы".
Что было дальше? Адресат (генерал армии Павлов) расстрелян 22 июля 1941 г. Просьба полковника Муравьева (о создании заградотрядов) выполнена - сначала инициативным порядком на местах, затем и решением Верховного Главнокомандующего в масштабе всей Красной Армии. Командарм-3, который в июне перебазировался столь стремительно, что его не могла найти собственная контрразведка, смог выйти из "минского котла", в дальнейшем успешно командовал 1-й Ударной армией под Москвой, 63-й Армией у Сталинграда и 3-й Ударной при штурме Берлина; закончил войну в звании генерал-полковника, Героя Советского Союза, кавалера ордена Суворова.
А как же сложилась судьба самого автора письма? Официальная информация предельно скупа: "Пропал без вести в июле 1941 года". Применительно к лету 41-го такая запись означает лишь один достоверный факт: место захоронения неизвестно. Где, когда и как пропал человек - Бог весть... Также без вести пропал и командир 36-й танковой дивизии (вместе с 209-й мд она входила в состав формирующегося 17-го мехкорпуса) полковник С.З. Мирошников. Мехкорпус в целом был разгромлен, вышедшие из окружения остатки были сведены в одну дивизию, а затем, 1 августа 1941 г. переформированы в 147-ю танковую бригаду. Архивный фонд 17-го мехкорпуса практически пуст, оперативных документов в нем нет вовсе.
И тем не менее, 17-й мехкорпус не обойден вниманием историков. К тому есть несколько причин. Чрезвычайное происшествие, случившиеся на второй день войны: "Заместитель командира 17 МК полковник Кожохин 23 июня покончил жизнь самоубийством, произведя выстрел из револьвера "наган" в сердце". Именно так написано в донесении командира корпуса, поступившем 24 июня в наркомат обороны (ЦАМО, ф. 48, оп. 3408, д.47, л. 85).Чрезвычайно низкий уровень укомплектованности корпуса боевой техникой - корпус числился "сокращенным первой очереди" и завершить его формирование планировалось лишь в сорок втором году; к началу войны в трех дивизиях корпуса было всего 63 легких танка (16 БТ и 47 Т-26) и 38 бронеавтомобилей, до 10 тыс. человек личного состава вообще не имели никакого оружия. Разумеется, "историки" определенного направления наперебой цитировали эти цифры как образец вопиющей неготовности Советского Союза к войне.
Наконец, именно в 17-м мехкорпусе встретил войну молодой политрук Иван Стаднюк, в дальнейшем - известный военный журналист и писатель, член правления СП СССР, автор многотомного (незаконченного) романа "Война". И.Ф. Стаднюк оставил книгу воспоминаний под выразительным названием "Исповедь сталиниста" (М.: Патриот, 1993). И вот там-то обнаружилось продолжение истории, начатой донесением полковника Муравьева.
В 1959 г. готовились съемки художественного фильма по сценарию И.Ф. Стаднюка, и для решения ряда практических вопросов потребовалось обратиться к тогдашнему командующему Белорусского военного округа маршалу С.К.Тимошенко:
"... Маршал откинулся на спинку кресла и посмотрел на меня взглядом долгим и суровым. Затем не без интереса спросил:
- Вы в какой армии служили?
- В десятой... Семнадцатый механизированный корпус генерала Петрова.
- В какой части?
- В двести девятой моторизованной дивизии. А после выхода из окружения - в шестьдесят четвертой стрелковой...
- Кто командовал двести девятой?
- Полковник Муравьев. - Я начал обижаться еще больше, ибо вопросы ставились так, будто мне не доверяют.
Но тут увидел, как в выражении лица маршала что-то изменилось. Он встал с кресла, вышел из-за стола и приблизился ко мне - высокий, прямой, суровый.
- Вам случайно не известна судьба полковника Муравьева? - спросил маршал, напряженно, с нескрываемой надеждой глядя мне в глаза.
- Видел его тяжело раненным в живот.
И я рассказал, что 25 или 26 июня 1941 года штаб нашей дивизии и ее спецподразделения располагались в лесу севернее городка Мир. (43 км северо-восточнее Барановичи) В то время командование, видимо, пыталось объединить полки, которые вступили в бои с врагом почти в районах расквартирования. Я в этот день, раненный в челюсть, пробился с мотоциклистами еще несформированной танковой бригады, входившей в состав нашей дивизии, на высоты, где «дневал» штаб. Разыскал редакцию дивизионной газеты «За боевой опыт». И тут по лесу разнесся слух, что привезли тяжело раненного командира дивизии.
Мы с младшим политруком Лбом подошли к остановившейся на опушке "эмке". Полковник Муравьев лежал на плащ-палатке, и возле него хлопотали военные медики. Услышали подробности: в полковника выстрелил переодетый в одежду пастуха немецкий диверсант, подкарауливший машину на полевой дороге. Водитель "эмки" сумел сбить фашиста машиной, однако вражеская пуля тяжело, а может, и смертельно ранила полковника. Вскоре его увезли в сторону Столбцов (н.п. в 25 км к востоку от Мира).
Вот и все, что я мог рассказать о полковнике Александре Ильиче Муравьеве. Сам же не осмелился спросить у маршала, кем ему приходился Муравьев. Возможно, и никем. Молодой полковник перед самой войной был назначен командиром формировавшейся механизированной дивизии, и не исключено, что нарком обороны Тимошенко знакомился с ним и давал напутствия..."
Был ли это "немецкий диверсант, переодетый в одежду пастуха", или самый натуральный пастух, который решил свести счеты с полковником армии-освободительницы (и местечко Мир, и Столбцы находились на территории т.н. "западной Белоруссии", т.е. оккупированной в сентябре 1939 г. восточной Польши) - этого мы уже не узнаем никогда. Ясно лишь одно - война для полковника Муравьева оказалась очень короткой, и два листочка тетради "в клеточку", возможно, стали последним в его жизни боевым донесением.
А вот о причине интереса маршала Тимошенко к судьбе полковника можно поспорить. Версия Стаднюка представляется мне не слишком убедительной - более трех сотен дивизий и бригад (не считая авиационные, не считая моторизованные дивизии войск НКВД) было под началом наркома обороны СССР маршала Тимошенко, всех командиров и не упомнишь. Психологически более достоверным представляется мне другое: в июле 41-го на стол наркома обороны, ставшего после ареста Павлова командующим войсками Западного фронта, положили доклад полковника Муравьева. И его жесткая, неприкрытая правда - особенно заметная на фоне других донесений, в которых немецкая авиация "гоняется буквально за каждой машиной и повозкой" и изничтожает советские танки тысячами - на долгие годы запомнилась маршалу...
***********************************************************************
И еще один документ. В качестве иллюстрации к теме:
Источник: Опубликовано в еженедельнике "Военно-промышленный курьер" от 2.10.2012
