30.11.09
Многогранное чудо "зимней войны"
Военные результаты финской кампании повергли в шок как друзей, так и врагов Советского Союза. Огромная мировая держава бросила в бой 900-тысячную армию, оснащенную тысячами танков и самолетов, но при этом так и не смогла - выражаясь языком газеты "Правда" ноября 1939 года - "обуздать ничтожную блоху, которая прыгает и кривляется у наших границ". В своих мемуарах К. Маннергейм предельно кратко и четко сформулировал общее мнение: "Первое, что бросалось в глаза - это диспропорция между огромным вкладом и ничтожным результатом". Столь же определенно высказался и генерал вермахта, он же - автор классического труда по истории Второй Мировой войны, К. Типпельскирх: "Русские в течение всей войны проявили такую тактическую неповоротливость и такое плохое командование, что во всем мире сложилось неблагоприятное мнение относительно боеспособности Красной Армии". (51) Такая оценка долгие годы считалась общепринятой и бесспорной. Более того, к подобной оценке стала склоняться даже "поздне-советская" историография. Характерный пример: составители сборника (9), повторив в краткой вступительной статье, посвященной событиям "зимней войны", все лживые штампы советской пропаганды, тем не менее признали, что "война с Финляндией славы победителю не принесла".
В этом вопросе, как и во многих других, "нарушителем спокойствия" выступил историк и публицист В. Суворов. Как всегда ярко и страстно В. Суворов рассказал читателям про то, как он моделировал "зимнюю войну" 1939-1940 г.г. на английском суперкомпьютере, а также ставил эксперимент на себе, забравшись (без зимнего обмундирования, с одной только бутылкой водки) в лютый мороз на елку. Якобы и вычислительная машина, и личные ощущения замерзшего до бесчувствия историка пришли к одному и тому же выводу: прорвать "линию Маннергейма без атомной бомбы нельзя. Никак нельзя. Соответственно, "Красная Армия, проломав "Линию Маннергейма", опровергла и опрокинула представления мировой военной науки… Красная Армия совершила чудо. Ненужное, бестолковое, но чудо… С точки зрения чисто военной это была блистательная победа, равной которой во всей предшествующей и во всей последующей истории нет…" (58)
Как ни странно, но версия яростного антикоммуниста В. Суворова удивительно точно "улеглась" в матрицу сознания, подготовленного многолетней коммунистической пропагандой. Пропаганда эта неизменно старалась свести все события "зимней войны" исключительно и только к боям на пресловутой "линии Маннергейма". Такой подход позволял решить сразу три задачи. Во-первых, подкрепить ключевой для всей советской историографии тезис о том, что единственной целью войны была "защита северных подступов к Ленинграду", каковую "защиту" и пытались достигнуть путем небольшой передвижки границы на Карельском перешейке. Линия финских укреплений мешала этой "передвижке" - вот ее и пришлось смести с лица земли. Во-вторых, постоянное напоминание про "железобетонные ДОТы, извергавшие смертоносный огонь" воспринималось далекими от теории военного дела читателями как вполне "уважительная", "объективная" причина огромных потерь личного состава частей Красной Армии. В-третьих, состоявшийся к исходу третьего месяца войны прорыв "линии Маннергейма" можно было преподнести и как крупный успех, и как разумное объяснение того, почему война неожиданно прекратилась. Увы, с реальными историческими событиями все это имеет очень мало общего.
Начнем с самого простого. С арифметики и географии. Протяженность советско-финляндской границы составляла порядка 1350 км. На строительство "великой финляндской стены" такой протяженности не хватило бы ресурсов не только Финляндии, но даже и огромного Советского Союза. В реальности линия долговременных финских укреплений на Карперешейке прикрывала участок границы протяженностью порядка 100 км. Менее одной десятой общей протяженности границы. Другими словами - девять десятых финской границы не было прикрыто ни одним "извергающим смертоносный огонь ДОТом". Соответственно, с "линией Маннергейма" можно было поступить точно так, как вермахт в мае-июне 1940 г. поступил с несравненно более мощной французской "линией Мажино", т.е. обойти ее, отнюдь не пытаясь пробить укрепрайон "в лоб". Слухи об абсолютной якобы "непроходимости местности" к северо-востоку от Карельского перешейка сильно преувеличены. Западная (финская) Карелия - это вполне обжитой и обустроенный регион, в полосе Суоярви - Сортавала - Лаппеенранта существовала достаточно густая дорожная сеть. Местность становится еще более проходимой именно в условиях зимней войны, когда мороз сковывает поверхность озер и болот крепким льдом.
Это - теория. Теперь обратимся к практике. Идея глубокого флангового обхода финских укреплений вокруг северного побережья Ладожского озера неизменно присутствовала и в довоенных планах советского командования,и в действиях войск в ходе самой "зимней войны". Обратимся еще раз к "Плану операции по разгрому сухопутных и морских сил финской армии" от 29 октября 1939 г. (97):
"По получении приказа о наступлении наши войска одновременно вторгаются на территорию Финляндии на всех направлениях с целью растащить группировку сил противника (подчеркнуто мной - М.С.) и во взаимодействии с авиацией нанести решительное поражение финской армии. Главные силы наших войск ударом с видлицкого направления и с Карельского перешейка громят главную группировку финской армии в районе Сортавала, Випури (Выборг), Кякисалми (Кексгольм).
а) Видлицкое направление - семь сд (стрелковых дивизий), три корпусных артполка, один артполк РГК, один танковый и химический батальоны… Задача войск этого направления - разбить финские части в районе Суоярви, Сортавала, Салми, овладеть их укрепленной полосой между оз. Янис-Ярви и Ладожским озером, наступать в юго-западном направлении, в тыл группировки противника, действующей на Карельском перешейке (подчеркнуто мной - М.С.), содействовать 7-й армии в разгроме этой группировки...
б) Карельский перешеек - восемь стр. дивизий, пять корпусных артполков, пять артполков РГК, два отдельных артдивизиона БМ (большой мощности), три танковых бригады… Задача - разбить части прикрытия, овладеть укрепленным финским районом на Карперешейке и, развивая наступление в северо-западном и северном направлениях, во взаимодействии с войсками видлицкого направления, разгромить главную группировку войск противника в районе Сортавала, Випури, Кякисалми…"
Как видим, идея обхода "линии Маннергейма" и удара во фланг и тыл финских войск, развернутых на Карельском перешейке, прописана в плане вполне конкретно. Стоит обратить внимание и на то, что группировка советских войск на "видлицком направлении" (т.е. 8-я Армия в Приладожской Карелии) отнесена разработчиками плана к "главным силам наших войск", а по числу стрелковых дивизий эта группировка лишь немногим уступает 7-й армии на Карперешейке (семь и восемь дивизий, соответственно).
Кроме этих двух, главных группировок, предусматривалось еще и создание двух вспомогательных группировок (в реальности они были организационно сведены в одну 9-я Армию), которые наступая по сходящимся направлениям - с севера от Кандалакши через Рованиеми, с юга от Реболы через Кухмо и Каяаани - должны были "овладев районом Кеми, Оулу (Улеаборг), отрезать сообщение Финляндии со Швецией через сухопутную границу".
Даже не принимая во внимания наличие еще одного операционного направления (Мурманского) и численность развернутой на этом направлении 14-й Армии, нетрудно убедиться в том, что по числу стрелковых дивизий 9-я Армия (122-я, 163-я, 54-я дивизии) и 8-я Армия (155-я, 139-я, 56-я, 18-я и 168-я дивизии) в первые дни войны даже превосходили наступающую на "линию Маннергейма" 7-ю Армию (шесть дивизий). (33) В дальнейшем шло непрерывное наращивание сил Красной Армии на всех операционных направлениях (в частности, в Приладожскую и Северную Карелию было дополнительно переброшено не менее 13 дивизий), но при этом в прорыве "линии Маннергейма" на любом этапе войны было задействовано не более половины личного состава частей и соединений действующей армии. Конкретно в цифрах ситуация была такова: при среднемесячной численности всей группировки войск в размере 849 тыс. человек, среднемесячная численность войск Северо-Западного фронта (7-я Армия и сформированная в конце декабря 1939 г. 13-я Армия) составляла 423 тыс. человек. 9-я Армия (Северная Карелия) имела среднемесячную численность в 94 тыс. человек, 8-я и 15-я Армии (Приладожская Карелия) - 271 тыс. человек. (9, стр. 99)
Таким образом, на расстоянии в сотни километров от ближайшего ДОТа "линии Маннергейма" действовала огромная группировка советских войск общей численностью более 350 тыс. человек. Какое же "чудо" совершила там Красная Армия? Какие "блистательные победы, равных которым нет в истории" одержала?
Первым "чудом" было само планирование операции, в рамках которого войскам 9-й Армии был задан темп наступления 22 км в день. Зимой, через заваленную снегом лесную глухомань центральной Финляндии. И это при том, что на своей собственной территории выдвижение стрелковых дивизий к границе шло с темпом 12-16 км в день, да и при этих темпах тылы и артиллерия постоянно отставали. (33) Другим "чудом" можно считать сосредоточение столь крупных сил на местности, почти лишенной автомобильных и железных дорог. Примечательно, что по предвоенным расчетам Маннергейма "в Карелию близ Ладоги в связи с трудностями транспортировки русские могли забросить максимум три дивизии". Фактически же к концу войны в Приладожской Карелии было сосредоточено (или выдвигалось к фронту) порядка 15 дивизий! Поскольку советское военно-политическое руководство вплоть до самого начала боевых действий так и не определилось с главным вопросом - готовится ли оно к войне или к "триумфальному маршу" - запасы горючего и боеприпасов, накопленные в Карелии, были минимальными. Так, по вышеупомянутому плану Мерецкова войскам "видлицкого направления" требовалось "боеприпасов 3,5 боекомплекта и горючего для транспортных машин 6-7 заправок". После того, как война приобрела затяжной характер, а войска понесли огромные потери в живой силой и технике, советское командование "неожиданно" для себя выяснило, что доставлять подкрепления и боеприпасы практически нечем. Войска 14-й, 9-й, 8-й и 15-й Армий завязли в безлюдной, лишенной местных ресурсов местности, а все снабжение держалось на одной нитке Мурманской (Кировской, как она называлась тогда) железной дороги, скорость продвижение воинских эшелонов по которой из-за снежных заносов и огромной перегрузки линии снизилась до 5-6 км в час. Только отсутствие у финнов мощной бомбардировочной авиации, способной разрушить два железнодорожных моста через Свирь, спасало советские войска в Карелии от полной катастрофы. (14) Впрочем, и без того результаты боевых действий оказались крайне неутешительными.
В первые дни войны войска 8-й и 9-й Армий успешно и относительно быстро продвигались вглубь финской территории. Как пишет Маннергейм, "наши слабые подразделения вынуждены были отойти под нажимом превосходящих сил. Противник, поддерживаемый танками, продвигался неожиданно быстро; внезапное появление машин, одетых в броню, парализующе действовало на наши войска, из которых лишь редкие подразделения успели получить оружие для борьбы с танками". Наибольшего успеха добились части 8-й Армии, которые на направлении Суоярви-Толвоярви прошли 100-120 км от госграницы вглубь Финляндии. Но уже в середине декабря финны произвели частичную перегруппировку своих хилых сил и начали активные контратаки. Искусно маневрирующие лыжные батальоны "разрезали", окружали и уничтожали по частям огромные и неповоротливые колонны советских стрелковых дивизий. К 24 декабря 1939 г. 75-я и 139-я стрелковые дивизии 8-й Армии были отброшены на восток от Толворяви более, чем на 50 километров. О состоянии этих соединений можно судить по тому, что 139-я дивизия оставила на поле боя 2247 винтовок, 165 станковых и 240 ручных пулеметов, а к началу января в её стрелковых ротах оставалось по 30-50 человек, то есть не более 30% штатной численности. (33) Не многим лучше было и положение в 75-й дивизии.
В начале января 1940 г. финны перешли в крупное (по их меркам) наступление и силами семи пехотных батальонов окружили у северо-восточного побережья Ладожского озера в районе города Питкяранта 18-ю стрелковую дивизию и 34 танковую бригаду из состава 8-й Армии. Несмотря на наличие у окруженных большого числа танков, боеприпасов и горючего (даже к концу февраля в частях 18-й дивизии и 34-й танковой бригады оставалось до 12 тыс. снарядов и две заправки горючего для танков (33)) их командование выбрало тактику пассивного ожидания помощи извне. Уже после окончания войны, 17 апреля 1940 г. корпусной комиссар Вашугин на Совещании высшего комсостава РККА описал эти события следующим образом:
"Финны окружали наши дивизии небольшими частями. Мне представлялось, что для того, чтобы дивизию окружить, нужно иметь три дивизии. А как там получилось? Это окружение создавало психоз у окруженных....
Я очень подробно выяснил окружение 97-го стрелкового полка 18-й дивизии. Что из себя представляло окружение 97-го стрелкового полка? Командир полка заявил, что с запада было около роты противника, с востока было меньше усиленного взвода, с севера были регулярные войска - около батальона, который занимал укрепленные позиции в лагере, но в последнее время наши ходили в разведку в этот лагерь и не находили там вовсе противника. Они нигде противника не видели. С юга же противника никогда не было. И считали себя в окружении… Мы его выводили очень просто. Пришла пара разведчиков, которые сказали, что полку приказано выйти из окружения. Гарнизон поднялся и ушел" (20)
Не везде, однако, все закончилось так просто и благополучно. В ходе длительных боев финны расчленили на отдельные группы и к концу февраля практически полностью уничтожили окруженную группировку. Неоднократные попытки деблокировать окруженных крупными силами (в общей сложности было задействовано четыре дивизии:
60 сд, 11сд, 72 сд и 25 кд) оказались безрезультатными. В качестве трофеев финнам досталось 128 танков, 91 орудие, 120 автомашин и тракторов, и даже боевое знамя 18-й стрелковой дивизии. (22, 33) Лишь прекращение боевых действий 13 марта 1940 г. избавило от такого же разгрома еще одну, 168-ю стрелковую дивизию. Командир 18-й дивизии комбриг Г.Ф.Кондрашев был ранен, 4 марта арестован и впоследствии расстрелян. Командир 34-й танковой бригады комбриг С.И.Кондратьев, начальник штаба бригады Н.И.Смирнов и начальник Особого отдела бригады капитан Доронин застрелились. Покончили жизнь самоубийством также начальники политотделов дивизии и бригады И.А.Гапанюк и И.Е.Израецкий. 8 марта застрелился командир 56-го стрелкового корпуса (в состав которого входили 18-я и 168-я дивизии) комдив И.Н.Черепанов. (33)
"Надо сказать прямо, что на петрозаводском направлении финны взяли в середине декабря инициативу в свои руки и держали ее почти до конца войны" - вынужден был признать начальник Генерального штаба РККА Шапошников, выступая на уже упомянутом Совещании высшего комсостава 16 апреля 1940 г. (20) Серьезное заявление - принимая во внимание планы, соотношение сил и состав вооружения сторон.
Сходным образом развивались события и среди глухих лесов центральной Финляндии, в полосе наступления 9-й Армии. С 30 ноября по 7 декабря (в этот день 163-я стрелковая дивизия заняла важный дорожный узел в поселке Суомуссалми), соединения 9-й армии, отбросив от границы два батальона финских резервистов, наступали, что называется, "малой кровью". Так, общие потери 163-й дивизии составили 243 человека.(33) Ситуация резко изменилась после прибытия в район боев 27-го пехотного полка и назначения командующим всеми частями финской армии в районе Суомуссалми полковника Сииласвуо (в дальнейшем генерала, одного из наиболее знаменитых и удачливых финских военачальников). 15 декабря финны отбили Суомуссалми, а к 21 декабря лыжными группами окружили большую часть сил 163-й стрелковой дивизии.
На помощь 163-й дивизии советское командование выдвинуло 44-ю стрелковую дивизию. Эта дивизия, входившая в состав войск Киевского военного округа, прибывала из недавно "освобожденного" польского Тарнополя в обычном осеннем обмундировании: шинелях и кирзовых сапогах. Тем временем необычайный мороз в районе боев опустился до 40 градусов. Сииласвуо пишет в своих послевоенных воспоминаниях: “Мне было непонятно и странно, почему русские не имели лыж и поэтому не могли оторваться от дорог”. К. Маннергейм прослужил в русской армии 30 лет. Поэтому, не высказывая никакого удивления, он просто констатирует: "Сопротивление группы 163-й дивизии было сломлено 30 декабря. На месте осталось убитыми более 5 тысяч солдат противника, около 500 человек были взяты в плен. Трофеи были весьма значительными: 27 орудий, 11 танков, 150 грузовых автомобилей, огромное количество оружия пехоты и боеприпасов". (22) По документам советских штабов потери 163-й дивизии за все время боев составили 3043 человека убитыми и пропавшими без вести, 8558 ранеными и обмороженными, т.е. примерно 70% штатного состава. В качестве "стрелочника" Особый отдел 9-й армии выбрал командира и комиссара 662-го полка 163-й дивизии полковника Шарова и батальонного комиссара Подхомутова. Они были преданы суду военного трибунала и расстреляны.
В первых числах января была окончательно окружена и разгромлена 44-я дивизия. Сииласвуо пишет: “Паника окруженных все росла, у противника больше не было совместных и организованных действий… Лес был полон бегающими людьми… В полдень 7 января противник начал сдаваться. Голодные и замерзшие люди выходили из землянок... Мы захватили немыслимо большое количество военных материалов, о которых наши части не могли мечтать даже во сне. Досталось нам все вполне исправное, пушки были новые, еще блестели... Трофеи составили 40 полевых и 29 противотанковых пушек, 27 танков, 6 бронеавтомобилей, 20 тракторов, 160 грузовых автомобилей, 600 лошадей...” (33)
В этой цитате важно отметить слова: "люди выходили из землянок". В полной противоположности с общепринятым мифом (финны сидят в теплом ДОТе, красноармейцы идут в атаку на лютом морозе по пояс в снегу) финские части непрерывно маневрировали на 40-градусном морозе, в то время как окруженные советские дивизии имели возможность наладить хотя бы минимальные условия для обогрева личного состава. Стоит отметить и то, что по данным штаба 9-й Армии потери вооружения и техники 44-й дивизии были даже большими, чем смог насчитать Сииласвуо: 4340 винтовок, 350 пулеметов, 87 орудий разных калибров, 14 минометов и 37 танков. (33)
Военный трибунал признал командира 44-й стрелковой дивизии комбрига Виноградова, начальника штаба полковника Волкова и начальника политотдела Пахоменко виновными в том, что они “преступно игнорировали приказы высшего командования... разбросали части дивизии на отдельные отряды и группы… спасая свою шкуру позорно бежали с небольшой группой людей в тыл.” Приговор был приведен в исполнение 11 января 1940 года перед строем остатков личного состава дивизии.
Сокрушительный и позорный разгром главных сил 9-й Армии не остудил, однако, "наступательный порыв" советского командования. Идея "перерезать" Финляндию и захватить Оулу продолжала витать в высоких кабинетах. Так, в плане (практически не реализованном) операции Балтфлота по захвату Аландских островов, составленном 21 января 1940 г., важность установлению полного контроля над судоходством в Ботническом заливе аргументировалась следующим образом: "С переходом нашей армии в наступление и перерезанием сухопутной коммуникации в районе Улеаборга, морская коммуникация остается единственно возможной для Финляндии". (235)
В реальности же, вместо всех этих "маниловских прожектов" усилия командования 9-й армии, многочисленные подкрепления, которые она непрерывно получала, и напряженная боевая работа авиации были направлены главным образом на спасение от полного разгрома еще одной дивизии: окруженной в районе Кухмо (примерно 100 км южнее Суомуссалми) 54-й горнострелковой. Так же, как и на других участках бескрайнего карельского фронта, финны разорвали растянувшуюся на 25 км колонну 54-й дивизии на восемь отдельных групп и с 1 февраля приступили к их методичному окружению и истреблению. Несмотря на то, что эта дивизия - в отличие от многих других, брошенных в ледяное пекло финской войны - была "старой", кадровой дивизией, специально подготовленной к действиям на северном театре военных действий, ее командование и личный состав оказались неспособны к решению каких-либо боевых задач.
Командующий ВВС 9-й Армии (в дальнейшем - командующий ВВС всей Красной Армии) П. Рычагов докладывал 16 апреля 1940 г. на Совещании высшего комсостава: "Гусевский (командир дивизии) каждый день, а иногда по несколько раз в день, слал паникерские телеграммы… Под влиянием этих телеграмм угробили почти все резервы 9-й армии, какие там были и подходили, туда бросали множество людей и не могли организовать никакого наступления по освобождению… Авиация обязана была бомбить, стрелять, охранять его в течение 45 дней. Дивизия кормилась 80-м авиаполком в течение 45 дней, и этот полк фактически спас ее, бездействующую дивизию, от голода и гибели, не давая финнам покоя день и ночь. Ежедневно при малейшей активности финнов, там поднималась паника, туда давали все постепенно прибывавшие эскадроны и батальоны лыжников…. На самого Гусевского повлиять никак не могли, а порядка в осажденном гарнизоне не было". (20)
"Заключение мира - пишет Маннергейм - спасло сильно потрепанную 54-ю дивизию, потерявшую почти половину своего состава и вооружения". (22) Судя по данным советских архивов, оценка финского маршала была весьма точной - потери дивизии исчислялись в 2691 человек убитыми и пропавшими без вести, 3732 ранеными и обмороженными, что составляло 60% от штатного расписания советской горнострелковой дивизии. (33)
Таким образом, ни одна из поставленных перед войсками 8-й и 9-й Армии задач не была выполнена. Ни о "выходе к шведской границе", ни об ударе во фланг и тыл финских войск, оборонявших "линию Маннергейма", не приходится даже говорить. На момент окончания боевых действий войска 8-й Армии продвинулись вперед на расстояние всего 20-30 км от линии границы 1939 года на направлении Лоймола-Суоярви, 60-70 км на правом фланге армии, в направлении Иломантси. Войска 9-й Армии были практически повсеместно отброшены назад, на исходные позиции.
За такие, весьма скромные, результаты была заплачена огромная цена. Потери Красной Армии за три месяца боев в Карелии составили 141 тыс. человек. Безвозвратные потери 9-й Армии составили 13,5 тыс. человек, общие потери - 46 тысяч. 8-я и 15-я Армии потеряли 31 тыс. человек убитыми и пропавшими без вести, общие потери двух этих армий составили 95 тыс. человек. (9, стр. 112-119) Для сравнения отметим, что действовавшие в Приладожской Карелии 12-я и 13-я пехотные дивизии финской армии (вместе с приданными им отдельными батальонами) потеряли в общей сложности 4 тыс. человек убитыми и пропавшими без вести, 9,5 тыс. человек ранеными. (33) То, что потери атакующей (причем успешно атакующей) финской армии оказались в 7-8 раз меньше потерь Красной Армии по праву может быть названо "чудом, которое опровергло и опрокинуло представления мировой военной науки…"
Необходимо отметить и тот факт, что приведенная выше ужасающая цифра потерь войск 8-й, 9-й и 15-й Армий скорее всего занижена. Дело в том, что в результате проведенной в 1949-1951 г.г. Главным управлением кадров Министерства обороны СССР работы по составлению именных списков военнослужащих, погибших и пропавших без вести в ходе советско-финской войны, было выявлено расхождение с данными, представленными в свое время штабами частей и соединений. 31.527 человек пропали неизвестно куда. (9, стр. 121-122) Они не вошли ни в число погибших, ни в число пропавших без вести, которые были учтены в донесениях войск до конца марта 1940 г. Разумеется, установить сегодня судьбу этих 31527 человек нет никакой возможности, но с очень большой долей вероятности можно предположить, что большая их часть погибла именно в хаосе отступления и окружений в Карелии, а не на Карельском перешейке, где происходили относительно организованные и упорядоченные бои на "линии Маннергейма". Если это предположение верно, то тогда приходится констатировать, что потери Красной Армии в Карелии, "в стороне от линии Маннергейма", составили почти половину (47%) от общих потерь "зимней войны".
Нельзя забывать и о том, что "зимняя война" велась не только на суше, но и в воздухе. Даже не открывая ни одного справочника, можно уверенно утверждать, что никакой "летающей линии Маннергейма" не было и в помине. Тем не менее, действия советских ВВС в ходе "зимней войны" можно считать ярчайшим примером того, что сам маршал Финляндии назвал "огромным вкладом и ничтожным результатом".
В фондах Российского Государственного военного архива (РГВА) сохранился примечательный документ: перевод статьи "Советская воздушная война против Финляндии" некоего господина Боргмана из г.Хельсинки, опубликованной в трех номерах (28 июня, 5 и 12 июля 1940 г.) немецкого военного журнала "Дойче Вер". (96) На первой странице машинописного текста - резолюция начальника Оперативного отдела штаба ВВС Красной Армии генерал-майора Теплинского: "Сверить цифры с нашими данными. Сделать сводку основных цифр". По данным подчиненных генерала Теплинского "СССР к началу военных действий имел 1800 самолетов на фронте, к концу войны 3353 самолета, из них 60% - бомбардировщики". Но надо иметь в виду, что в штабе ВВС РККА не учли весьма многочисленную авиацию Балтийского и Северного флотов. По современным данным группировка советской авиации на финляндском ТВД на момент окончания боевых действий насчитывала, 3885 самолетов (из них 508 самолетов в составе ВВС флотов), в том числе - 1732 бомбардировщика. За все время войны этой группировкой было выполнено более 101 тысячи боевых самолето-вылетов. (52, стр. 156, 64, стр. 102)
Все познается в сравнении. Для того, чтобы по достоинству оценить эту цифру - 101 тысяча боевых вылетов - следует сравнить ее с количественными показателями применения авиации в крупнейших сражениях Великой Отечественной войны: Курская битва - 118 тысяч вылетов с 5 июля по 23 августа 1943 г, Сталинградская битва - 114 тысяч вылетов за семь месяцев (с июля 42 г. по февраль 43 г.). Не менее показательным является и сравнение численности группировки советской авиации и интенсивности ее применения на финском фронте с цифрами, характеризующими действия люфтваффе. Как известно, максимальная по численности группировка немецкой авиации была создана перед началом наступления на Западном фронте (вторжение во Францию, Бельгию и Голландию) 10 мая 1940 г. - 3641 боевой самолет (без учета транспортной, санитарной, связной и разведывательной авиации). К началу наиболее ожесточенных боев "битвы за Британию" (по состоянию на 13 августа 1940 г.) численность группировки люфтваффе была заметно ниже - 3067 самолетов, в том числе 1847 бомбардировщиков. Значительно меньшие силы немецкой авиации были сосредоточены у западных границ СССР утром 22 июня 1941 г. - 2344 самолета, в том числе 1236 бомбардировщиков. (48, стр. 188, 216, 399)
Как видим, группировка советской бомбардировочной авиации на фронте войны с "финляндской козявкой" ничуть не уступала по численности силам бомбардировочной авиации люфтваффе, которым предстояло "выбомбить Британию из войны". По интенсивности использования - значительно превышала. Советские бомбардировщики за все время "зимней войны" (три месяца и 12 дней) выполнили 44.962 вылета, а немецкая бомбардировочная авиация за три месяца и шесть дней (с 1 июля по 6 октября) выполнила всего лишь 16.850 боевых вылетов (52,53) Правда, последнее сравнение не вполне корректно, так как советская бомбардировочная авиация на финском ТВД действовала главным образом по войскам и укрепрайонам на поле боя, в то время как люфтваффе бомбило крупные площадные цели (проще говоря - города) в глубине английской территории.
Уместнее будет сравнить действия люфтваффе в ходе "битвы за Британию" с результативностью налетов советской бомбардировочной авиации по тыловым объектам (железнодорожные станции и перегоны, порты, промышленные предприятия, административные центры) Финляндии. В вышеупомянутой статье "Советская воздушная война против Финляндии" г. Боргман приводит такие количественные параметры: совершено 2075 налетов на 516 объектов, в ходе которых было выполнено 14.640 самолето-вылетов, сброшено 100 тысяч бомб всех типов. Современные историки приводят несколько меньшие (и, вероятно, более реалистичные) цифры: 55 тысяч фугасных и 41 тысяча зажигательных (т.е. гораздо более легких) бомб. (52, стр. 159) Эти цифры - 14,6 тыс. вылетов и 55 тыс. фугасных бомб - вполне сопоставимы с показателями боевого применения бомбардировщиков люфтваффе (16,9 тыс. вылетов за три месяца, 30 тыс. фугасных авиабомб, сброшенных на Лондон также за три месяца, с сентября по ноябрь 1940 г.) Абсолютно несопоставимыми оказались только результаты.
Немецкие бомбардировки вызвали колоссальные разрушения и привели к многочисленным жертвам. Уже в ходе первого налета на Лондон 300 человек было убито и более 1300 тяжело ранено. За первый месяц массированных бомбардировок, в сентябре 1940 г. в Лондоне погибло более 7 тысяч человек. Всего в ходе "битвы за Британию", с августа 1940 г. по май 1941г. в английской столице было уничтожено 84 000 зданий, 250 тыс. жителей осталось без крова. Вот как описывает в своих мемуарах У. Черчилль один из налетов, состоявшийся 10 мая 1941 г: "В городе вспыхнуло свыше двух тысяч пожаров, причем мы не могли тушить их, так как бомбардировками было разрушено около 150 водопроводных магистралей. Были повреждены 5 доков и более 70 важнейших объектов, половину из которых составляли заводы. Все крупнейшие железнодорожные станции, за исключением одной, были выведены из строя на несколько недель, а сквозные пути полностью открылись для движения только в начале июня. Было убито и ранено свыше 3 тысяч человек". (55)
В Манчестере самые страшные налеты случились 23 и 24 декабря 1940 года. За два дня (точнее говоря - за две ночи) погибло 2500 человек и 100 тысяч остались без крова. В ночь на 14 ноября 1940 года 449 бомбардировщиков люфтваффе разрушили дотла город Ковентри. Огромный ущерб был причинён Бирмингему, Белфасту, Ливерпулю, Шеффилду, Бристолю, Саутгемптону... В общей сложности по всей стране было разрушено порядка одного миллиона зданий. По сведениям, приводимым У. Черчиллем, общее число потерь населения составило 43 тыс. убитых и 51 тыс. тяжелораненых.
Результат боевых действий советской авиации по тыловым объектам Финляндии (действий, за которые Советский Союз "заплатил" не только огромными материальными затратами, связанными с обеспечением 14 тысяч боевых вылетов, но и потерей последних остатков международной репутации и позорным исключением из Лиги Наций) оказался фактически мизерным. Вот что пишет в своих мемуарах Маннергейм:
"Несмотря на огромную численность (примерно 2500 самолетов (и эта цифра занижена - М.С.)), советские ВВС не оказали решающего воздействия на ход войны. Удары, наносимые по войскам с воздуха, особенно в начале войны, были робкими, и бомбардировки не смогли сломить волю нации к обороне… Стратегическую задачу — разорвать наши внешние коммуникации и добиться развала движения транспорта — русским выполнить совсем не удалось. Наше судоходство, сконцентрированное в Турку, не было парализовано, хотя город и бомбили более 60 раз… Единственным путем, связывающим Финляндию с заграницей, была железная дорога Кеми-Торнио. По ней шла самая большая часть экспорта и завоз военного оборудования. Этот путь остался целым и невредимым до самого конца войны. Правда, некоторые железнодорожные перевозки приходилось совершать в ночное время, но в основном железные дороги с честью справились со своими задачами. Небольшие повреждения, наносимые им вражеской авиацией, быстро ликвидировали. Производство военного снаряжения также шло без больших срывов". (22)
Всего в городах и поселках Финляндии было полностью разрушено 256 каменных и 1764 деревянных строений (52, стр. 159) Другими словами, для разрушения одной деревянной избушки в среднем расходовалось 7 самолето-вылетов, сбрасывалось 27 фугасных и 20 зажигательных бомб. Боргман оценивает потери гражданского населения Финляндии в 646 убитых и 538 тяжелораненых, Маннергейм пишет, что "более семисот гражданских лиц было убито, а ранено вдвое больше". (22) Современные историки называют цифру в 960 погибших при бомбежках мирных жителей. (52, стр. 159) В любом случае, эти цифры совершенно несопоставимы с числом жертв гражданского населения Англии.
Разумеется, читатель, мало знакомый с историей Сталина и его империи, может предположить, что столь малые жертвы мирного населения были связаны с тем, что советская авиация наносила исключительно точные, снайперские удары по сугубо военным объектам. Не говоря уже о том, что при наличии желания у Сталина была возможность уменьшить число жертв среди финских трудящихся до нуля (достаточно было просто не начинать войну), факты и документы отнюдь не подтверждают гипотезу о "точечных" бомбардировках. Первые авианалеты на Хельсинки и Ханко, вследствие крайне низкой точности бомбометания, привели к многочисленным разрушениям и жертвам в жилых районах. Две бомбы разорвались даже рядом со зданием советского полпредства, легко ранив нескольких сотрудников. Учитывая крайне нежелательные на том этапе войны (Советский Союз готовился посадить в Хельсинки "народное правительство" Куусинена) политические последствия, а также понимая невозможность немедленного и радикального повышения качества летной и тактической подготовки экипажей бомбардировочной авиации, Ворошилов издал приказ о "категорическом и безусловном" запрете бомбардировок "городов и мирного населения". Однако, все эти "игры в демократию" быстро закончились, когда стало ясно, что вместо триумфального марша Красная Армия втянулась в жестокую, затяжную, кровопролитную войну.
21 декабря 1939 г. начальник Главного автобронетанкового управления РККА комкор Павлов пишет докладную записку наркому обороны Ворошилову: "Надо потрясти беспощадно всю Финляндию, чтобы другим неповадно было (через полтора года именно так Сталин и расправится с Павловым: беспощадно, чтоб другим неповадно было - М.С.). Я уверен, что как кончим с Финляндией (независимо от применения средств и способов), так про нее забудут и англичане и французы. Исходя из этого считаю, что можно и должно подвергнуть полному разрушению все ж\д узлы, гавани и административные центры управления страной. Разрушить военные заводы, посеять смертельный страх на дорогах днем и ночью" (72, стр. 88) Советы Павлова (вероятно, и не его одного) были приняты и одобрены. 3 января 1940 г. советские ВВС получили приказ, подписанный Ворошилов, Сталин и Шапошников, который требовал "в ближайшие десять дней наносить систематические и мощные удары по глубоким тыловым объектам, административным и военно-промышленным пунктам". (52, стр. 119) Разумеется, потрясти за 10 дней Финляндию не удалось, и все нарастающие по мощи удары сыпались на финские города и поселки вплоть до самого конца войны.
Резидент советской разведки в Финляндии Е.Синицын в своих мемуарах описывает свой первый после окончания "зимней войны" визит в Хельсинки так: "Город показался мне мертвым, грязным и запущенным. Были видны разрушения и обгорелые остовы зданий. Редкие прохожие торопливо протискивались среди мешков с песком у каждого подъезда…" (156, стр. 64)
Примечательно, что работники оперативного отдела штаба ВВС оставили на полях статьи Боргмана комментарий, из которого следует, что "не считая УРы, мосты, ж\д перегоны" бомбардировке подверглись "около 100 населенных пунктов". Отметил господин Боргман и массовое применение боеприпаса неизвестного ему нового типа. Судя по описанию, речь идет о РРАБ (ротационно-разбрасывающая авиабомба), прозванной в Финляндии "хлебная корзина Молотова". Это простое и эффективное устройство позволяло засыпать стеклянными шариками с зажигательной смесью КС площадь до одного гектара. Понятно, что РРАБы сбрасывались отнюдь не для разрушения "УРов, мостов и ж\д перегонов", а для создания массовых пожаров в населенных пунктах с деревянными постройками.
Красным карандашом начальник Оперативного отдела штаба ВВС Красной Армии подчеркнул следующие фразы в статье Боргмана: "Советской авиации не удалось ни сковать транспорт, ни помешать работе военной промышленности, ни нарушить производство и распределение, ни сломить волю населения к сопротивлению…. Совершенно не была подвергнута бомбардировке железнодорожная линия Кеми-Торнио…"
На последнем замечании стоит остановиться подробнее. Так же, как и в России, территория Финляндии заселена и освоена крайне неравномерно. Соответственно, густая сеть железных дорог на юге страны становится все более разряженной в центре, пока не превращается в одну-единственную "нитку", которая вдоль северного берега Ботнического залива, через города Оулу (Улеаборг) - Кеми - Торнио уходит на запад, в Швецию и Норвегию, связывая финские железные дороги с незамерзающими норвежскими портами. Огромное стратегическое значение линии Оулу-Кеми должно было бы быть очевидным. Столь же очевидным и бесспорным являлось наличие авиационно-технических возможностей для систематических бомбардировок этой магистрали (от Кеми до советско-финляндской границы не более 250 км по прямой). И что самое удивительное - забыв про железную дорогу, советское командование организовало систематические бомбардировки крупного (в масштабах северной Финляндии) губернского центра Рованиеми, расположенного всего в 97 км по шоссе от Кеми.
По данным финского историка авиации К. Геуста на Рованиеми было совершено 19 авианалетов, в ходе которых было сброшено 700 фугасных бомб. Особенно крупными были налеты 1 февраля (8 ДБ-3 и 26 СБ) и 21 февраля (13 ДБ-3 и 26 СБ). Перед самым концом войны, 10 марта 1940 г. для авиаудара по Рованиеми было даже задействовано 6 четырехмоторных гигантов ТБ-3. Последний налет на этот злосчастный город был совершен в 11 часов утра 13 марта, всего за один час до окончания боевых действий "зимней войны" (52 стр. 152-210) В результате всех усилий в городе, не имевшем сколь-нибудь заметного военного значения, было убито 25 мирных жителей, но расположенная всего в сотне километров к юго-западу стратегическая железная дорога "совершенно не была подвергнута бомбардировке…"
Обсуждение эффективности использования бомбардировочной авиации невозможно в отрыве от учета степени противодействия противника. Летом-осенью 1940 г. немецким бомбардировщикам противостояла хотя и относительно малочисленная (относительно численности группировки люфтваффе), но хорошо подготовленная, оснащенная радарами раннего обнаружения и вполне современными самолетами английская истребительная авиация. Оговорка об "относительной" малочисленности истребителей Королевских ВВС сделана не случайно. Дажев самые критические моменты августа 1940 г. численность боеготовых "Харрикейнов" и "Спитфайров" сохранялась на уровне 700-750 машин (48, стр. 215) Численность и возможности финских истребителей были совершенно иными.
По данным современных историков к началу войны ВВС Финляндии имели 145 самолетов всех типов, из них 119 в боевых эскадрильях, в том числе порядка 50 самолетов, которые с большими или меньшими натяжками можно было отнести к разряду "истребителей". (52, стр. 90, 155) Самыми современными среди них были 36 голландских "Фоккеров" Д-21, по своим тактико-техническим характеристикам соответствовавших советским И-16 ранних модификаций (до "ишаков" образца 1939 г. "Фоккеры" не дотягивали по всем параметрам). Ко дню прекращения боевых действий (13 марта 1940 г.) из-за границы в Финляндию поступило и было введено в строй 130 боевых самолетов, в то время как безвозвратные потери финской авиации за все время войны составили 71 самолет (в т.ч. 36 сбито советскими истребителями и стрелками бомбардировщиков, 6 - сбиты зенитным огнем, 29 разбились в авариях) (52, стр. 158) Такое соотношение потерь и поставок позволило не только поддерживать на примерно постоянном уровне численность самолетов в боевых частях финских ВВС, но и даже увеличить ее. Так, к 1 марта 1940 г. количество относительно современных истребителей в составе боевых эскадрилий составляла уже 77 самолетов (24 "Фоккера", 25 французских "Моранов", 17 английских "Гладиаторов", 11 итальянских "Фиатов"). (52, стр. 155)
Такими силами финская авиация выполнила 5.693 самолето-вылета и нанесла противнику огромные потери. Уже 14 февраля 1940 г. начальник Главного управления ВВС Смушкевич в письме № 487821 на имя наркома обороны Ворошилова предлагал выделить "на восполнение убыли самолетов для фронта" 800 боевых самолетов (180 ДБ-3, 320 СБ, 100 И-16, 200 И-153) (66, стр. 43) Безвозвратные потери советской авиации (причем потери посчитанные не по докладам финских летчиков и зенитчиков, а по рассекреченным документам советских архивов!) составили порядка 600-650 самолетов, из которых не менее половины сбито противником, а остальные потеряны в результате аварий. (52, 64). Безнадежно-устаревшие (вернем советским "историкам" это их любимое выражение) "Фоккеры" сбили (по финским данным) 120 самолетов советских ВВС, потеряв в воздушных боях только 10 своих истребителей. (52, стр. 156,158) В целом же, при финальном соотношении численности авиационных группировок 26 к 1, соотношение боевых потерь составило 8 к 1 в пользу крохотной финской авиации!
Самолет-истребитель не является единственным противником бомбардировщика. Есть еще и зенитная артиллерия. Правда, попасть неуправляемым снарядом в самолет, летящий на большой высоте и с огромной скоростью, почти невозможно. Ничтожную вероятность попадания приходится компенсировать большим числом зенитных орудий и колоссальным расходом боеприпасов. Например, по состоянию на 22 июня 1941г. в советских Вооруженных Силах числилось 7200 (семь тысяч двести) зенитных орудий среднего калибра (76-мм и 85-мм) и 1400 зениток малого калибра (37-мм и 40-мм). (9, стр. 353) В частности, на вооружении войск Московской зоны ПВО было 779 зенитных орудий среднего и 248 малого калибра, на вооружении войск Ленинградской зоны ПВО было 864 орудия среднего и 16 пушек малого калибра (54, 56). К началу войны были накоплено 5,03 млн. зенитных выстрелов калибра 76-мм и 0,495 млн. зенитных выстрелов калибра 85-мм. (74, стр. 433-434) План производства боеприпасов на 1941 год, утвержденный на заседании Политбюро ЦК ВКП(б) 14 февраля 1941 г., предусматривал изготовление 5 млн. зенитных выстрелов калибра 85-мм и 76-мм. (75). Все советские и многие современные российские историки оценивают эти количества как совершенно недостаточные. Так, авторы авторитетнейшего статсборника пишут: "Красной Армии в начале войны явно не хватало зенитных средств. В результате наши войска оказывались беззащитными при ударах противника с воздуха…" (9, стр. 346).
"Беззащитными при ударах противника с воздуха…" Финляндия встретила войну с Советским Союзом, имея на вооружении 38 (тридцать восемь) зенитных орудий среднего калибра (76-мм "Бофорс" М/29) с боезапасом 188 выстрелов на одно орудие и 53 (пятьдесят три) малокалиберных 40-мм "Бофорс" М/38. К концу войны, благодаря срочным закупкам за рубежом, численность финской зенитной артиллерии указанных калибров возросла до 81 и 100 орудий соответственно. Для сравнения отметим, что на одной только военно-морской базы Краснознаменного Балтфлота в Кронштадте было 48 зенитных орудий калибра 76-мм и 8 зениток калибра 85-мм, и все это - лишь в дополнение к мощнейшей корабельной артиллерии. (106)
Учитывая, что досягаемость по высоте малокалиберной зенитной артиллерии тех лет не превышала 2-3 км, ее использование имело смысл только для защиты боевых порядков войск от вражеских штурмовиков и низколетящих бомбардировщиков. Для обороны же городов Финляндия фактически имела лишь полсотни 76-мм зенитных орудий. Проще и точнее говоря - большая часть тыловых объектов Финляндии вообще не имела никакого зенитного прикрытия, и советские бомбардировщики могли действовать над ними, как на учебном полигоне. В таких-то условиях "советской авиации не удалось ни сковать транспорт, ни помешать работе военной промышленности". Более того, финские зенитчики заявили об уничтожении 314 советских самолетов. Даже с учетом того, что эта цифра завышена примерно вдвое, эффективность финской зенитной артиллерии следует оценить как невероятно высокую. Так, расход 76-мм боеприпасов составил всего 168 снарядов на один сбитый (сбитый по финским данным) самолет. (52, стр. 157) Это феноменальный показатель. Проделав простейший расчет, читатель сможет убедиться в том, что если бы хотя бы одна десятая от 5,5 млн. советских зенитных снарядов была израсходована с такой же результативностью, то вся группировка люфтваффе на Восточном фронте была бы уничтожена до последнего самолета, одной только зенитной артиллерией, без помощи истребителей…
В холодных водах Балтики также не было обнаружено никакой "плавучей линии Маннергейма". Тем не менее, результативность действий Краснознаменного Балтийского флота (КБФ) оказалась изумительно низкой. К слову сказать, сам Маннергейм, выразив удивления тем, что "русские для борьбы с нашим судоходством не сосредоточили легкие силы флота в портах Балтики", объясняет это в мемуарах тем, что "они с самого начала рассчитывали на «молниеносную войну». В данном случае маршал ошибся. Планы и намерения советского военно-политического руководства были самые серьезные и далеко идущие. Уже 26 октября 1939 г. (это не опечатка, именно октября!) в то время, когда в Москве с финской делегацией еще велись "мирные переговоры" по вопросам передачи Советскому Союзу нескольких островков в Балтийском море и небольшой "передвижке" границы на Карельском перешейке, Военный Совет КБФ издал Директиву №1оп/575сс. В ней 2-й бригаде подводных лодок приказывалось выйти на позиции на случай "ведения неограниченной подводной войны против Финляндии", а также для разведки "за развертыванием и действиями шведского (и это тоже не опечатка) флота". (57, стр. 109, ссылка на РГА ВМФ, ф. Р-92, оп.2, д. 497, л.12)
12 ноября, за день до того, как советско-финляндские переговоры окончательно зашли в тупик, Военный Совет КБФ в Директиве № 1оп/606сс поставил подводным силам флота уже вполне конкретные задачи:
"- уничтожить финские броненосцы береговой обороны
- вести разведку развертывания и деятельности шведского флота
- прекратить подвоз снабжения в Финляндию через Балтийское море и из портов Швеции через Ботнический залив".
23 ноября 1939 г. приказ командующего КБФ №5/оп еще раз, в самых категорических выражениях, сформулировал задачи флота: "Прервать морские коммуникации Финляндии, не допуская подвоза извне войск и боевого снаряжения, уничтожить броненосцы береговой обороны и подводные лодки противника в море и заливе, не допуская их уход в территориальные воды Швеции" (57, стр. 109-110)
Через неделю началась война. Первым делом выяснилось, что из 49 подводных лодок, входивших в боевой состав КБФ, к участию в военных действиях способны только 27 (55% от общего числа). Потопив по ошибке эстонский пароход "Кассари" (в нейтральных водах, вне объявленной зоны морской блокады), подводные силы КБФ не смогли однако выполнить ни одну из поставленных перед ними задач. 26 декабря 1939 г. нарком ВМФ СССР Н.Г. Кузнецов в своей директиве № 4747 констатировал, что действия подводных лодок по блокаде Финляндии являются пассивными и потребовал от командиров "действовать более решительно, с должным риском". В тот же день командующий КБФ В.Ф. Трибуц отправил командирам дивизионов подводных лодок радиограмму следующего содержания: "т. Сталин требует решительной, смелой, дерзкой борьбы с противником на коммуникациях, подходах к портам и в самих портах…" (57, стр. 114, 115).
В первых числах февраля 1940 г., вследствие небывалых холодов, большая часть Балтики покрылась льдом, что сделало невозможным продолжение боевых действий флота. Наступило время подведения итогов. Они оказались обескураживающими. Игнорируя объявленную "морскую блокаду", в порты Финляндии с начала ноября 39 г. до середины января 40 г. благополучно прошло 349 (триста сорок девять) транспортных судов. Из 27 подводных лодок КБФ хотя бы один раз атаковали противника только восемь. 19 подводных лодок Краснознаменного Балтфлота так и не смогли за два месяца хотя бы один раз обнаружить и атаковать транспорт противника. И это не в безбрежных просторах Атлантики, а в узкой "горловине" Финского залива (максимальное расстояние от финского до советского берега не более 80-100 км). Восемь подводных лодок атаковали в общей сложности 11 судов, из которых 10 не имели охранения и какого-либо вооружения. Из 11 атакованных судов потоплено всего 5 (пять), включая злополучный эстонский "Кассари". Два транспорта были потоплены торпедами, при этом было израсходовано 11 торпед. Три безоружных парохода были потоплены артиллерийским огнем (более чем странное применение подводных лодок!), при этом было израсходовано 6 снарядов калибра 100-мм и 602 снаряда калибра 45-мм. (57, стр. 120) Таким образом, почти не встречая вооруженного противодействия ни в море, ни в небе над Балтикой, подводные силы КБФ смогли потопить лишь 1,1% от общего числа прошедших в порты Финляндии транспортов. Такая вот получилась "морская блокада". Что же касается задачи "уничтожить финские броненосцы береговой обороны", то эти корабли (а их и было ровно два: "Ильмаринен" и "Вяйнямёйнен") остались целы и невредимы, несмотря на все усилия Краснознаменного Балтфлота и его бомбардировочной авиации. Остается предположить, что имена героев древних сказаний "Калевалы", данные финским броненосцам, спасали их от гибели…
Теперь мы можем вернуться к легенде о супер-мощной и почти непреодолимой "линии Маннергейма". Вот как выглядит характерный фрагмент этой "ненаучной фантастики" в блестящем исполнении талантливого публициста В. Суворова: "Линия Маннергейма" строилась как абсолютный рубеж со стопроцентной гарантией непреодолимости.
В ее строительстве участвовали лучшие инженеры-фортификаторы мира… За бескрайними минными полями, за противотанковыми рвами и гранитными надолбами, за железобетонными тетраэдрами и проволочными заграждениями в десять, двадцать, тридцать, сорок семь рядов густой колючей проволоки на металлических кольях, так вот, за этими заграждениями — железобетонные казематы: три, четыре, пять этажей под землю, перекрытия — полтора-два метра фортификационного железобетона, напольные (это значит "обращенные к полю боя" - М.С.) стенки прикрыты броневыми плитами, все это завалено многотонными гранитными валунами и засыпано грунтом… Внутри у них, в каждом каземате — склад боеприпасов и топлива, внутри — теплые спальные помещения, комната отдыха, и кухня, и столовая, и туалет, и водопровод, и электростанция, узлы связи, госпитали — все под землей, все под бетоном… Финские солдаты знают, что в случае ранения их ждет операционная палата глубоко под землей, там чисто, сухо, и опять же — тепло..." (58).
Многое в этом тексте вполне соответствует действительности. В частности - проволока, рвы и надолбы. Остается только разобраться в том, что все это означает на практике. Есть такое мудрое высказывание: "Генералы готовятся к прошлой войне". Это правило как нельзя лучше подходит к оценке линии долговременных финских укреплений на Карельском перешейке. "Сорок семь рядов густой колючей проволоки на металлических кольях", про которые с таким восхищением пишет В. Суворов, равно как и эшелонированные на глубину в 90 км ряды пулеметных ДОТов представляли собой поистине непреодолимую преграду для пехоты и конницы эпохи Первой мировой и Гражданской войн. Впрочем, большая (две трети) часть оборонительных сооружений была построена в 1921-1924 годах, когда ничего более опасного, нежели кавалерийская лава конницы Буденного, на южных рубежах Финляндии и не ожидалось. К слову говоря, с 1919 по 1931 г. сам Карл Густав Маннергейм никаких официальных должностей в военном ведомстве Финляндии не занимал, так что его "авторство" на эти сооружения является еще одним мифом. Но главное, разумеется, в другом - к зиме 1939 года пресловутая "линия Маннергейма", так и не успев сделать ни одного выстрела по неприятелю, уже безнадежно устарела. Причин этому было ровно две. Одна из них называется "танк", другая - "самолет".
Самый массовый легкий советский танк Т-26 был действительно "легким" - но только по сравнению с другими танками, средними и тяжелыми. Весил же он 9750 кг (были и более увесистые модификации), и эта стальная махина на гусеничном ходу могла порвать семь, сорок семь, или сто сорок семь рядов "густой колючей проволоки" с той же легкостью, с какой Гулливер порвал тоненькие ниточки, которые в понятиях "связавших" его лилипутов были толстенными канатами. Расчистив местность от "густой проволоки" и попутно выворотив из земли злополучные "металлические колья", легкий танк Т-26 мог подойти к ДОТу вплотную - так как пулеметные пули ружейного калибра способны были лишь высекать искорки на его 15-мм броне. Дальше было два возможных варианта действий, в зависимости от того, какой это был танк, и как были расположены амбразуры в ДОТе. Обычный ("линейный") Т-26 мог несколькими выстрелами 45-мм бронебойным снарядом разбить бронезаслонку на амбразуре ДОТа, вывести из строя пулемет и стрелков. Огнеметный ("химический") вариант танка Т-26 (ОТ-130) мог вылить на амбразуру, смотровые щели и воздухозаборники ДОТа 360 литров огнесмеси КС. Всего лучше было бы действовать поочередно: сначала линейный танк разбивает бронезаслонки, затем огнеметный танк выжигает внутренности бетонной коробки. Был еще и третий, самый гуманный способ нейтрализации пулеметного ДОТа: танк подъезжает к амбразуре и просто закрывает ее своим бронированным корпусом.
Вот поэтому с появлением на поле боя массы танков укрепрайон, лишенный мощного противотанкового вооружения, потерял свою былую ценность. Другими словами, пулеметные ДОТы необходимо было дополнить (именно дополнить, а не заменить - для борьбы с пехотой и конницей противника скорострельный пулемет достаточно эффективен) ДОТами с артиллерийским вооружением. Что прекрасно понимали советские командиры и инженеры-фортификаторы. Так, уже в составе 13-ти укрепрайонов 1-й очереди (постройки 1928-1937 г.г.) уже были артиллерийские огневых сооружения. Правда, было их очень мало (в среднем не более 9%, от общего числа ДОТов, да и вооружены они были устаревшими "трехдюймовками" начала 20-го века).
Например, в составе Могилев-Ямпольского УРа было 279 пулеметных ДОТов, и 18 орудийных полукапониров (60). В Минском УРе на фронте в 160 км стояло 242 пулеметных ДОТа (одно-, двух- и трехамбразурных), 9 ДОТов противотанковой обороны с вращающимися башнями танка Т-26, 16 орудийных полукапониров на два 76,2-мм орудия и один 4-х орудийный капонир. Летичевский УР (Украина) на фронте в 122 км имел 354 ДОТа, в том числе 11 артиллерийских. Примечательно, что летом 1941 г. командующий 12-й Армии генерал-майор Понеделин оценил эти 343 пулеметных ДОТа (без малого три на один километр фронта!) словами: "УР невероятно слаб". (50, стр. 321)
Во второй очереди укрепрайонов (постройки 38-40 г.г.) доля артиллерийских сооружений поднялась до 22-22%. Наконец, укрепрайоны на "новой" (образца 1939-1940 г.г.) советской границе (так называемая "линия Молотова") на 40-45% состояли из ДОТов с артиллерийским вооружением. Причем в качестве этого вооружения использовались уже не старые, списанные пушки, а новейшие полуавтоматические артсистемы с великолепной перископической оптикой.
Разумеется, молодая финляндская республика с ее тощим военным бюджетом (и отсутствием многомиллионной армии бесплатной рабсилы из заключенных ГУЛАГа) не могла позволить себе и малой толики такой роскоши. В 1921-1924 годах было построено 168 бетонных сооружений всех назначений, в том числе 114 простейших одноэтажных, одноамбразурных пулеметных ДОТов и только 7 ДОТов - артиллерийских. От крайней бедности ДОТы строились из бетона марки 350-450 (советские стандарты требовали использования в фортификационных сооружениях бетона марки 750 и выше) и с "гибким армированием" (т.е. вместо прочной стержневой арматуры использовалась обыкновенная проволока). В ходе боев по прорыву "линии Маннергейма" некоторые ДОТы были разбиты 40-кг снарядами 152-мм гаубиц, хотя "лучшие инженеры-фортификаторы мира" проектировали их с расчетом на сопротивляемость прямому попаданию 100-кг снаряда 203-мм гаубицы. Пучки проволоки, торчащие из обломков бетонных глыб отлично видны на современных фотографиях развалин ДОТов. (62) Большая часть ДОТов располагались на поверхности и лишь некоторые из них были частично врезаны в склоны холмов и складки местности. Никаких "трех, четырех, пяти этажей под землей" не было и в помине. Причина этого очень простая: на Карельском перешейке грунт либо скальный, либо, напротив, очень близки к поверхности грунтовые воды, либо ДОТ вообще приходилось строить на болоте.
В 1930 г. началось строительство второй очереди сооружений "линии Маннергейма". Это были уже вполне добротно сделанные, но по прежнему пулеметные (двух- или трехамбразурные) ДОТы. Всего же в тот период было построено или реконструировано (в частности путем установки тех самых бронеплит на напольных стенах, о которых пишет В.Суворов) 48 ДОТов. Наконец, в 1937-1939 г.г. было построено несколько (в разных источниках называются разные цифры: от 5 до 8) крупных многоамбразурных фортов (так называемые ДОТы -"миллионники"), в каждом из которых размещалось несколько пулеметов и 1-2 орудия калибра 75-мм или 155-мм. Общее количество ДОТов на всех оборонительных рубежах протяженностью по фронту в 135 км не превышало 170-200. (61, 62, 63) Точную цифру назвать трудно, так как разные авторы по разному учитывают огневые и вспомогательные сооружения, включают или не включают в общий перечень укрепления Выборга и береговых батарей Тайпале (восемь 120-мм и 155-мм орудий) и Койвисто (двенадцать 155-мм и 254-мм орудий). Стоит отметить, что только этим батареям сам Маннергейм дал высокую оценку: "Единственными укрепленными сооружениями, о которых стоит упомянуть, были форты береговой артиллерии, прикрывавшие фланги главной оборонительной линии на берегу Финского залива и Ладожского озера". Впрочем, даже тяжелое морское орудие способно вести прицельный огонь по танкам лишь в пределах прямой видимости, т.е на удалении не более 1,5-2 км, в то время как 100-км пространство между этими фортами почти повсеместно не было прикрыто огнем укрытых в бетонные казематы противотанковых пушек.
Полутораметровый слой снега, каковой по рассказу В. Суворова изумил электронные мозги английского суперкомпьютера и лег непреодолимым препятствием на пути советских танков, появился отнюдь не в первый день, и даже не в первый месяц войны. Обратимся еще раз к мемуарам Маннергейма: "У противника было техническое преимущество, предоставленное ему погодой. Земля замерзла, а снега почти не было. Озера и реки замерзли, и вскоре лед стал выдерживать любую технику... К сожалению, снежный покров продолжал оставаться слишком тонким, чтобы затруднять маневрирование противнику". На вооружении финских пехотных дивизий противотанковые пушки были, но в мизерных количествах ("в последний момент мы получили на вооружение 37-мм противотанковые орудия «Бофорс». Их сейчас в распоряжении армии насчитывалось примерно с сотню").(22) Фактически, главным средством противотанковой обороны "линии Маннергейма" были пассивные заграждения: рвы, контрэскарпы, гранитные глыбы и надолбы. Это, конечно, лучше, чем ничего. И это вполне соответствовало представлениям военной науки 20-х годов. Но при массированном применении танков и артиллерии разрушение таких заграждений является лишь вопросом времени. Причем весьма непродолжительного времени, что летом 1941 года наглядно продемонстрировали танковые части вермахта, стремительно преодолевшие бесконечные ряды противотанковых рвов на советской территории. И это - несмотря на наличие на вооружении Красной Армии 14.900 противотанковых пушек (9, стр. 353)
Только грустную улыбку могли вызвать у финских ветеранов "зимней войны" восторженные рассказы В.Суворова про "теплые спальные помещения, комнаты отдыха, столовые, электростанция, узлы связи, госпитали под землей, в тепле и чистоте". ДОТы первой очереди постройки (а это две трети от общего количества!) представляли собой бетонную коробку безо всякого внутреннего оборудования. В них не было ни электричества, ни водопровода, ни отхожего места, ни склада топлива для печки. На амбразурах не было бронезаслонок (так что "разбивать" бронебойным снарядом было нечего, можно было сходу заливать внутренности ДОТа огнесмесью…), входные двери были деревянные, в лучшем случае обитые листовым железом (такую дверь можно было выбить не только близким разрывом гаубичного снаряда, но даже связкой гранат). Телефонная связь с соседями и то была не в каждом ДОТе, перископов наружного наблюдения не было вовсе. Самое существенное - в ДОТах не было принудительной вентиляции, и в безветренный день помещение за считанные минуты стрельбы заполнялось удушливой пороховой гарью. Только в крайне малочисленных "миллионниках" было кое-что из того, о чем пишет В.Суворов. Например, такое "чудо техники", как вентиляционная установка с ручным (!) приводом. (31, 33, 61, 62, 63)
Примитивное оборудование и вооружение, слабость противотанковой обороны была характерной особенностью именно финской линии долговременной фортификации. Но и гораздо более совершенные "линия Мажино" и "линия Сталина", "Атлантический вал" и "Западный вал" не оправдали возлагавшихся на них надежд. И это не случайно, также как не случайно и то, что после Второй мировой войны дорогостоящее строительство "китайских стен" было навсегда прекращено. Чтобы понять причины этого, надо вернуться в исходную точку, в начало 20-го столетия, и разобраться в том, откуда вообще взялась в тот период идея стационарной обороны.
Самое массовое "трехдюймовое" орудие полевой артиллерии (например, советская дивизионная пушка ЗИС-3) весит 1,2 тонны и выбрасывает осколочно-фугасный снаряд весом в 6,2 кг. Снаряд "шестидюймовой" (152-мм) гаубицы весит уже 40-45 кг. Но и вес самой гаубицы составляет порядка 4 тонн. Для транспортировки такого орудия по пересеченной местности нужен трактор (гусеничный тягач) или, по меньшей мере, шестерка крепких "артиллерийских" лошадей. Снаряд 203-мм советской гаубицы образца 1931 г. весил 100 кг, при этом вес самого орудия составлял 17,5 тонн. Такой калибр и вес можно считать практически предельными для орудий полевой артиллерии. Да, с точки зрения технологии производства возможно изготовление орудий гораздо большего калибра (вплоть до 14-15 дюймовых) с весом в сотни тонн. Но такие орудия устанавливались только на тяжелых крейсерах и линкорах. Использовать их на суше мешала как ограниченная грузоподъемность мостов, так и закон синуса, в соответствии с которым уже при подъеме в горку с углом наклона всего в 30 градусов требуется тяговое усилие равное половине веса. Наглядной иллюстрацией ко всему сказанному могут служить цифры, характеризующие выпуск артиллерийских орудий в СССР. За четыре года Великой Отечественной войны Красная Армия получила 68,8 тыс. орудий калибра 76,2-мм, 5 тыс. пушек и гаубиц калибра 152-мм и всего 100 (сто) гаубиц калибра 203-мм. (9, стр. 356) Артсистемы большего калибра были сняты с производства еще до начала войны.
Наличие объективного предела для наращивания веса снарядов полевой артиллерии открывало - как показалось многим военным специалистом - возможность для создания практически неуязвимых долговременных огневых точек (ДОТов). Оставалось только рассчитать потребную толщину и марку железобетонного перекрытия, которое могло бы выдержать многократные попадания снарядов весом в 50-100 кг. Увлекшись этими расчетами, военные инженеры поначалу не обратили внимание на легкое жужжание, доносившееся с неба. По небу летел самолет-бомбардировщик, который даже в своих первых, фанерно-брезентовых образцах, без труда поднимал 100-кг бомбу. В конце 30-х годов легкие двухмоторные бомбардировщики (советский СБ, английский "Бленхейм") поднимали бомбы единичным весом до 500 кг. Средний двухмоторный бомбардировщик ДБ-3 брал бомбу ФАБ-1000, его ровесники, английский "Веллингтон" и немецкий "Хейнкель"-111, поднимали бомбы единичного веса в 1814 и 1800 кг соответственно. Тяжелый четырехмоторный ТБ-7 в перегрузочном варианте способен был взять 5-тонную бомбу, а в огромный бомбоотсек английского стратегического "Ланкастера" поместили даже специально разработанную сверхтяжелую 10-тонную бомбу (76) С появлением боеприпасов такой мощности извечное соревнование "меча и шита" было окончательно и бесповоротно решено в пользу "меча". Строго говоря, потратив невообразимое количество бетона и стальной арматуры, можно построить ДОТ, способный выдержать прямое попадание 5-тонной бомбы, но никакая страна не может позволить себе транжирить ресурсы на строительство "рукотворных горных хребтов"…
Так выглядит теория долговременной инженерной фортификации в самом кратчайшем изложении. Обратимся теперь к практике. Летом 1941 года вдоль западной границы Советского Союза, от Балтики до Черного моря, протянулись следующие укрепрайоны: Тельшяйский, Шауляйский, Каунасский, Алитусский, Гродненский, Осовецкий, Замбровский, Брестский, Ковельский, Владимир-Волынский, Рава-Русский, Струмиловский, Перемышльский, Верхне-Прутский и Нижне-Прутский. На глубине в 200-250 км от них, за линией "старой" границы 1939 года располагались укрепрайоны "линии Сталина": Кингисеппский, Псковский, Островский, Себежский, Полоцкий, Минский, Слуцкий, Мозырьский, Коростеньский, Новоград-Волынский, Шепетовский, Изяславский, Староконстантиновский, Остропольский, Летичевский, Каменец-Подольский, Могилев-Ямпольский, Рыбницкий, Тираспольский. Количество ДОТов в составе одного УРа было различным и находилось в диапазоне от 206 до 439.
По количеству и составу вооружения, по качеству железобетона, по оснащенности специальным оборудованием (фильтро-вентиляционные установки, проводная и радиосвязь, электрооборудование, оптические приборы) любой из этих ДОТов по меньшей мере не уступал оборонительным сооружениям "линии Маннергейма". Примерно половина советских укрепрайонов были построены на берегах полноводных рек (Неман, Западная Двина, Буг, Днестр, Прут), что создавало дополнительную преграду для наступающего противника.
Результат известен. Через некоторые из вышеперечисленных УРов немцы прошли, даже не обратив внимания на опустевшие коробки брошенных при паническом бегстве ДОТов. Через другие - прорывались с боями. Как правило, сражения эти продолжались не более двух-трех дней. Особенно ожесточенные бои разгорелись в первые дни войны на линии новой границы: гарнизоны некоторых ДОТов Гродненского, Рава-Русского, Перемышльского укрепрайонов отчаянно сопротивлялись вплоть до 26-27 июня 1941 г. 3-я рота 17-го артпульбата Брестского УРа удерживала четыре ДОТа на берегу Буга у местечка Семятыче до 30 июня. За редкими исключениями, немецкие танки обходили огневые сооружения укрепрайонов, не втягиваясь в затяжные и чреватые большими потерями бои. Авиация люфтваффе (численность которой на тысячекилометровом фронте от Риги до Одессы была меньшей, чем число самолетов советских ВВС над Карельским перешейком в феврале 1940 г.) прокладывала огнем дорогу наступающим танковым дивизиям вермахта и к борьбе с ДОТами привлекалась лишь эпизодически. Огневые сооружения "линий Молотова и Сталина" быстро и уверенно разрушались совместными действиями артиллерии и специальных штурмовых групп немецкой пехоты. Артиллерия (включая зенитную и противотанковую) вела прицельный огонь по амбразурам ДОТов, подавляя их огонь. Тем временем штурмовые группы приближались к ДОТам вплотную и проламывали стены и перекрытия мощными фугасными зарядами. Как верно заметил А. Исаев: "Механизм армии 20-го столетия без задержек перемолол бетонные коробки с пулеметами" (50,стр. 325).
Зимой 1939-1940 г. командование Красной Армии сосредоточило на Карельском перешейке колоссальные силы. Уже в первые десять дней войны в бой было введено девять стрелковых дивизий и шесть танковых бригад, 200 тыс. человек 1,5 тыс. орудий и минометов, более 1000 танков и бронемашин. К началу "второго генерального наступления" (6 февраля 1940 г.) в составе войск Северо-Западного фронта, развернутого на Карперешейке, были включены двадцать одна стрелковая дивизия (7,24,42,43,51,70,80,90,100,113,123 и 138-я в 7-й Армии, 4,8,17,49,50,62, 136,142 и 150-я в 13-й Армии). Помимо многочисленной дивизионной и корпусной артиллерии в составе фронта было 13 полков и 4 дивизиона артиллерии БМ (большой мощности). Всего 5,8 тыс. орудий и минометов (включая 767 пушек и гаубиц калибра 152-мм, 96 гаубиц калибра 203-мм и 28 сверхтяжелых 280-мм мортир, бросающих снаряд весом в 286 кг). В течение января-февраля 1940 г. в Ленинградский военный округ и на аэродромы Эстонии было перебазировано дополнительно 29 авиаполков, в том числе 3 тяжелобомбардировочных и 5 дальнебомбардировочных. (77)
Но и это еще не было пределом возможностей великой державы, армия которой должна была спасти от позорного конфуза самого великого Сталина. В марте 1940 г. на фронте войны с "ничтожной блохой" было развернуто 58 дивизий. (20) В частности, на Карельском перешейке было сосредоточено более полумиллиона человек, 114 тыс. лошадей, 40 тыс. автомобилей, 7,1 тыс. орудий и минометов. Количество танков превысило 3 тысячи. (9, 33) Даже если вычесть из этого числа 492 легкие плавающие танкетки Т-37/Т38, получается, что на один ДОТ "линии Маннергейма" в среднем наступало более 10 советских танков.
Сосредоточив такую подавляющую мощь, советское командование могло использовать - и использовало в реальности - все мыслимые способы прорыва укрепрайона. Авиация в ходе 19,5 тыс. самолето-вылетов сбросила на ДОТы "линии Маннергейма" 10,5 килотонн бомб (цифра, как видим, вполне эквивалентная мощности тактических ядерных боеприпасов, с той только разницей, что 10-килотонная атомная бомба создает сверхвысокое давление в одной-единственной точке, а тысячи фугасных бомб "накрывали" полосу укрепрайона гораздо шире и эффективнее).
"Не каждая бомба может точно попасть в цель - докладывал на Совещании высшего комсостава командующий ВВС Северо-Западного фронта Е.С.Птухин - но если бомба в 500 кг упадет рядом с ДОТом - это тоже действует морально и материально. Мы знаем случаи, когда бомба попадала рядом с ДОТом, а из ДОТа вытаскивали людей, у которых из носа и ушей кровь шла, а часть совершенно погибала…У нас летало днем по 2,5 тыс. самолетов и ночью 300-400 самолетов... Посмотрите на Выборг - от него ничего не осталось. Город полностью разрушен" (20)
Советская артиллерия сутки напролет долбила бетонные коробки снарядами тяжелых гаубиц, в отдельные дни на финские укрепления обрушивалось до 230 тыс. снарядов. Неуязвимые для пулеметного огня танки подвозили на бронированных санях к стенам ДОТов саперов и фугасные заряды. Если бы при таком неравенстве в силах и средствах "линия Маннергейма" продержалась хотя бы одну неделю, это уже следовало бы назвать величайшим достижением. На большее перед войной не рассчитывал и сам маршал Маннергейм. В.Таннер в своих мемуарах так передает его мнение, высказанное в октябре 1939 г., накануне начала московских переговоров:"Финляндия даже теоретически не могла вести войну: вооружение армии было недостаточным и устаревшим, боеприпасов хватило бы самое большее на две недели военных действий". (23) Финны же сдерживали натиск бронированной орды целых три месяца! Вот к этому чуду вполне применимы слова В. Суворова про "блистательную победу, равной которой во всей предшествующей и во всей последующей истории нет…"
И все же главное чудо произошло поздним вечером 12 марта 1940 г. К этому моменту общие потери финской армии (убитые и раненые) превысили 68 тыс. человек, т.е. составляли примерно 40% от первоначальной численности действующей армии. (22) Оставшиеся в строю были предельно утомлены безостановочными боями без возможности смены и отдыха. Отступление финской армии к Выборгу (от вершины "треугольника" Карельского перешейка к его основанию) означало многократное увеличение протяженности фронта, который приходилось удерживать тающими на глазах силами. Соотношение сил сторон на Карельском перешейке в начале марта было таким: 6,5 к 1 в личном составе, 14 к 1 в артиллерии, 20 к 1 в авиации. (33) Но даже и эти потрясающие воображение цифры не отражают всю безнадежность ситуации, в которой находилась Финляндия: в резерве у командования Красной Армии были сотни тысяч солдат, многие тысячи танков и самолетов, и оно могло непрерывно наращивать численность своей группировки вплоть до любого потребного уровня, в то время как у Маннергейма оставалось 14 последних батальонов плохо обученных резервистов. (22) Именно такой была обстановка на фронте в то время, когда 8 марта 1940 г. в Москве начались переговоры, завершившиеся в ночь с 12 на 13 марта подписанием мирного договора, в соответствии с которым боевые действия прекращались 13 марта в 12 часов дня.
Напоследок сталинское руководство успело совершить еще одно преступление против советского и финского народов. По условиям мирного договора город Виипури (Выборг) отходил к Советскому Союзу. Тем не менее, поздним вечером 12 марта части 7 и 95-я стрелковых дивизий 7-й Армии получили приказ взять город штурмом. Никто из красных командиров, прошедших жуткую "школу 37-го года", не решился воспрепятствовать этому безумию. Массовое и лишенное всякого военного (да и любого иного) смысла убийство советских и финских солдат, мирных жителей Выборга продолжалось вплоть до последних минут установленного договором срока прекращения огня. Полностью "овладеть" городом, который формально-юридически уже стал советским, так и не удалось. В 12 часов дня по финскому радио выступил министр иностранных дел В. Таннер и сообщил гражданам о подписании мирного договора. В 15 часов 30 минут финские войска спустили государственные флаги с крепости и вокзала Выборга и организованно покинули город. Война закончилась.
