28.04.15
Не буди лихо покуда спит тихо
( сильно сокращенный вариант статьи опубликован в ВПК 28.04.2015 http://vpk-news.ru/articles/25029 )
25 марта 2015 г. «Военно-промышленный курьер» опубликовал статью К. Сивкова под названием «Ядерный спецназ». Публикация вызвала огромный интерес читателей: счетчик сайта показывает 87,5 тыс. просмотров, статья почти в полном объеме была перепечатана в крупнейшей российской газете «Комсомольская правда» и 1 апреля (это не шутка) удостоилась обсуждения во вполне респектабельной британской Daily Mail. Интерес не случаен – статья того заслуживает.
Во первых строках г-н Сивков постулирует следующий тезис: «Соперничать в военно-технической сфере с НАТО и его союзниками Россия просто не в состоянии». Нормального советского человека такой вывод повергает в глубокий ступор – как же так, десятилетия упорного труда, встречный план, соцсоревнование, догнать и перегнать… Не унывает только автор: да, догнать мы уже не в состоянии, но кирпичом-то в спину шандарахнуть еще можем!
«Территория СССР могла превратиться в радиоактивную пустыню…»
Далее следует каскад плодотворных дебютных идей, одна другой краше: «Достаточно относительно небольшого толчка, например удара боеприпаса мегатонного класса, чтобы инициировать извержение Йеллоустонского вулкана. Последствия будут катастрофичными для США – такое государство просто исчезнет… Другой вариант мегаудара – инициирование гигантских цунами... Высота волны достигнет более полутора километров, а зона разрушений превысит 1500 километров от берега… Обратная волна смоет Европу, то есть весь блок НАТО…» Один из подзаголовков статьи звучит так: «Апокалипсис – просто и недорого».
И сама статья г-на Сивкова, и факт её публикации в серьезном издании ставят перед читателем множество вопросов морального, политического, военного, философского и медицинского характера. Не будучи специалистом ни в одной из перечисленных областей, я ограничусь лишь перечислением некоторых - малоизвестных или, напротив, преждевременно забытых – событий и фактов. Небольшая такая шпаргалка по истории великой ядерной гонки.
Общеизвестная (среди тех, кому хоть что-то известно) версия события такова: американцы создали ядерное оружие первыми, но в 1949 г. Советский Союз испытал свою атомную бомбу (самые эрудированные добавят – скопированную один в один с американской), разрушив тем самым американскую монополию на обладание сверх-оружием, а затем и вовсе обогнал противника, первым создав термоядерную («водородную») бомбу.
Мнение специалистов радикально отличается от этой радужной картинки: «В 1953 году ядерный потенциал США насчитывал 1.169 боезарядов с совокупным мегатоннажем 73 Мт и, по существу, не мог определять исход возможного крупномасштабного столкновения между СССР и США. Однако в 1957 году США уже обладали ядерным потенциалом в 5.543 боезаряда с совокупным мегатоннажем 17.500 Мт (в среднем по 3,16 Мт на один боеприпас – М.С.). Этот потенциал был достаточен для создания на территории СССР сплошной зоны разрушений общей площадью 1,5 млн. кв. километров и сплошной зоны пожаров общей площадью 2 млн. кв. километров; площадь радиоактивного загрязнения с уровнем внешнего облучения более 300 рад спустя сутки после взрыва могла существенно превысить 10 млн. кв. километров, а практически это означало, что территория СССР могла превратиться в радиоактивную пустыню.
Ядерный арсенал СССР в это время был на несколько порядков (т.е. в сотни раз – М.С.) меньше и не представлял реального оружия устрашения для США как по своему объёму, так и по возможностям средств доставки».
Весь дальнейший текст – не более, чем ограниченный рамками газетной статьи комментарий к процитированному выше компетентному мнению специалистов ВНИИЭФ (он же «Российский федеральный ядерный центр», он же «Арзамас-16», он же КБ-11, т.е. главный разработчик ядерного оружия СССР).
Бомба должна летать
Для начала внесем одно короткое, но важное уточнение – атомной бомбы в 1949 г. у Советского Союза не было. Слово «бомба» в русском языке всегда обозначало что-то подвижное, летающее по воздуху, однако 29 августа 1949 года на Семипалатинском полигоне был взорван стационарный ядерный заряд. Велика ли сложность засунуть готовый заряд в корпус авиабомбы? Вот и американцы сперва подумали, что невелика – особенно, в сравнении с тем гигантским клубком сложнейших научных, инженерных и производственных задач, которые стоят на пути к получению десятков килограмм делящихся материалов и превращению этих килограммов во взрывное устройство.
В октябре 1944 г. в США начались испытания массо-габаритных макетов первой плутониевой бомбы, и вот тут-то выяснилось, что «мелкая техническая проблема» грозит стать непреодолимым препятствием на пути к созданию оружия – бомба категорически не желала устойчиво лететь, изделие мотало на траектории с раскачкой в 20-30 градусов, и всё это падало в непредсказуемой точке. Простое и понятное решение – увеличить площадь и/или плечо оперения было недоступно, т.к. бомба итак еле-еле влезала в бомбоотсек «Суперкрепости» В-29. Пришлось обратиться за помощью к англичанам, накопившим к тому времени опыт проектирования сверхтяжелых авиабомб.
Причина раскачки оказалась весьма нетривиальной. Аэродинамически очень тяжелая (2660 кг на кв.м поперечного сечения) бомба при сбросе с большой высоты разгонялась до околозвуковых скоростей и вокруг её совершенно «неправильного» с точки зрения сверхзвуковой аэродинамики (удлинение всего лишь 2,2) корпуса стихийно возникали местные скачки уплотнения; решить проблему удалось установкой на стабилизаторе воздушных тормозов в виде металлических пластин, поставленных поперек потока.
Так вот, фотографий американского «Толстяка» и первой советской атомной бомбы РДС-1 в Интернете полным-полно, и разница в конструкции стабилизаторов отчетливо видна невооруженным глазом: воздушный тормоз есть и там и там, но общая форма стабилизатора отличается разительно. Таковы очевидные факты. Моя зыбкая гипотеза заключается в том, что «полезные идиоты», передавшие советской разведке исчерпывающую информацию по технологии получения делящихся материалов и конструкцию взрывного устройства с точностью до миллиметров (не была забыта даже золотая фольга толщиной 0,1 мм, проложенная между двумя половинками плутониевого ядра бомбы), были найдены среди интернациональной (еврейской, если уж говорить честно) команды физиков; стабилизатором же занимались совсем другие люди, из другого ведомства и в другом месте.
В результате, «Арзамас-16» конструкцию американского взрывного устройства скопировал один в один, а вот аэродинамикой бомбы пришлось заниматься самостоятельно. И на это ушло время. Сколько конкретно? Не знаю, но первая в СССР атомная бомба (не заряд на вышке, а падающий из бомболюка самолета предмет) была испытана лишь 18 октября 1951 года, т.е. через 2 года и 50 дней после первого ядерного взрыва. Вариант «а мы и не хотели испытывать натурную бомбу, нам вышки хватило» отбрасываем сразу, без дискуссии. Еще как хотели, всегда хотели, и правильно хотели! Испытание ядерного оружия – занятие невероятно дорогое, в нем расходуются драгоценные материалы, наработка которых идет пылинками и граммами, и поэтому все всегда стремятся испытать конструктивно завершенный боеприпас. И первая термоядерная двух-стадийная РДС-37, и знаменитая «Царь-бомба» чудовищной мощности в 50 Мт испытывались не на вышке, а именно в процессе сброса реального боеприпаса с типового носителя.
Число имеет значение
Второе, гораздо более значимое замечание относится к тому, что «ликвидация монополии на ядерное оружие» в принципе не могла произойти одномоментно, по щелчку, в триггерном режиме: вчера была, сегодня закончилась. Единичное испытание единственного взрывного устройства если и переводит страну в ранг «ядерной державы», то лишь в политико-пропагандистском смысле. И первую «бомбу» в кавычках (29 августа 1949 г.) и первую реальную бомбу (18 октября 1951 г.) Сталин мог сбросить лишь на собственную голову – единственный советский бомбардировщик, способный поднять эти тонны в воздух (поршневой 4-моторный Ту-4, скопированный один в один с американского В-29) не мог дотянуться до США даже в самоубийственном полете «в один конец».
К проблеме средств доставки мы еще вернемся, пока же отметим, что недостаточную для решения стратегических задач мощность первых атомных бомб* можно было возместить лишь большим их количеством, что, в свою очередь, требовало развертывания крупномасштабного производства делящихся материалов (плутония-239 и урана-235). Американцы на основании собственного, тяжелого практического опыта знали – чего это стоит, так что именно их напугать испытанием единичного изделия было труднее всего.
Реальные результаты низковысотного (350 м над землей) ядерного взрыва мощностью 40 Кт, полученные в ходе знаменитых Тоцких учений 14 сентября 1954 года, следующие. Разрушен батальонный (!) узел обороны условного противника, при этом блиндажи снаружи обгорели, но внутри остались целыми. Грузовые машины, размещенные на расстоянии 800 м от эпицентра сгорели, на расстоянии 1800 м были повреждены; самолеты в белых чехлах на расстоянии 1800 м остались без заметных повреждений. Животные на расстоянии 1000 м от эпицентра были живы (могли двигаться), на расстоянии 2000 м от эпицентра не имели видимых повреждений. В населенных пунктах Елшанка и Маховка (4-5 км от эпицентра) загорелась половина построек от сухой соломы, покрывавшей крыши; на расстоянии более 6-7 км не загорелся ни один дом. К моменту входа войск (через 2,5 часа после взрыва) уровень радиации на удалении 400 м от эпицентра снизился до 0,1 Р/ч, через 48 часов в самом эпицентре было 3 Р/ч (легкая форма лучевой болезни возникает при суммарной дозе более 100 Рентген)
А с серийным производством ядерных зарядов в СССР возникли большие (и неизбежные, принимая во внимание колоссальную сложность задачи) проблемы. Заведомо нереальное плановое задание – довести к концу 1947 года наработку делящихся материалов до 200 грамм в сутки – было ожидаемо сорвано. Технологический реактор («завод № 817») был запущен летом 1948 года, за первые полгода произошло 42 (!) аварийные остановки, после чего в январе 1949 г. реактор вывели на капитальный ремонт. Столь же тяжело налаживалась работа радиохимического завода («Челябинск-40»), где из облученных, т.е. смертельно опасных для персонала, реакторных блоков надо было «вытянуть» драгоценный плутоний и очистить его до спектральной чистоты.
Первые граммы оружейного плутония удалось получить в марте 49-го, и всего наработанного за год материала хватило лишь на три «изделия» (включая взорванный 29 августа заряд). С разделением изотопов урана всё было еще хуже: центрифугирование в промышленных масштабах казалось невозможным, газо-диффузионный комплекс («завод № 813») упорно не желал выйти за уровень 75% обогащения, установка электромагнитного разделения (колечко высотой 21 метр и весом в три тысячи тонн) в начале 1950 г. находилась в стадии монтажа. Судя по хронологии испытаний ядерных устройств, уран оружейного уровня обогащения удалось получить лишь во второй половине 1951 года. Конечный результат: три «изделия» изготовлено в 1949 году, девять - в 1950, двадцать шесть – в 1951; план производства предполагал выпуск 40 атомных бомб в 52-м и 50 единиц – в 53-м годах.
А в это время американцы уже "клепали" бомбы сотнями. На тот момент, когда в СССР взорвали первое ядерное устройство, в США было изготовлено 120 авиабомб Mk-3 (модернизированный для серийного производства «Толстяк»). Затем, с 1949 по 1953 г.г. добавили еще 550 единиц сходных по ТТХ бомб Mk-4. В июне 1951 года началось серийное производство Mk-6; при тех же габаритах и меньшем весе (3800 вместо 4700 кг) эта бомба могла иметь энерговыход в диапазоне от 8 до 80 Кт, за четыре года было выпущено 1100 единиц (и это не опечатка).
В июле 1952 года в серию с темпом производства порядка 190 штук в год была запущена Mk-7, которая при тротиловом эквиваленте 60 Кт весила всего 765 кг; появление «семёрки» означало радикальный переход количества в качество – теперь для нанесения ядерного удара по территории СССР могли быть использованы многие сотни реактивных истребителей-бомбардировщиков, базировавшихся на аэродромах Западной Европы, Турции и Ирана, способных подойти к цели "ниже радара".
Да, знающие дело специалисты утверждают, что накопленные к 1953 году 1.169 боезарядов килотонного класса «не могли определять исход возможного крупномасштабного столкновения между СССР и США». Трудно (да и не нужно) спорить с экспертами, но что же в данном случае они имели в виду под «исходом столкновения»? Сплошное выжигание местности от Баренцева до Черного моря? Даже с учетом возможного «брака» (промах, технический отказ, перехват самолета-носителя средствами ПВО) американцы могли сбросить на каждый мало-мальски значимый советский завод пару-тройку атомных бомб. Сотни атомных взрывов – это полное разрушение всей промышленной, транспортной и энергетической инфраструктуры СССР, после чего уцелевшим жителям предстояло пахать зараженную землю деревянной сохой. Той самой («Сталин принял Россию с сохой, а оставил с атомной бомбой»).
Рукотворное солнце
История создания термоядерного оружия завораживает своим скрытым драматизмом, неожиданными поворотами судьбы, ошибками и озарениями. Она гораздо сложнее примитивной схемы "пока американцы возились с неподъемными монстрами, в СССР была сделана нормальная транспортабельная бомба…"
Уже на самом раннем этапе практического развития ядерной физики (в 42-45 г.г.) американским ученым стала понятна общая идея: огромное, сконцентрированное в малом объеме и очень быстрое энерговыделение атомного взрыва способно разогреть "тяжелый водород" (дейтерий и/или тритий) до звездных температур в миллионы градусов, что приведет к еще более мощной взрывной реакции слияния (fusion) атомов водорода и превращению его в гелий (реакция синтеза или термоядерная реакция).
Достаточно быстро была осознана и удивительная случайность, в силу которой термоядерная реакция и природный, необогащенный уран-238 созданы друг для друга: термоядерный взрыв формирует плотный поток быстрых нейтронов, которые при попадании в ядра урана-238 раскалывают их, что порождает триллионы миллиардов микро-взрывов, сливающихся в единый мощнейший взрыв. Такая схема ("деление-синтез-деление") открывала путь к созданию зарядов практически неограниченной мощности, причем с использованием на третьем этапе взрыва обычного природного урана, производство которого ничем принципиально не отличается от выплавки заурядного чугуна.
Дело оставалось за малым - надо было найти физический механизм переноса энергии от "атомного запала" к термоядерному "горючему" и сконструировать материальное устройство, реализующее этот процесс. Суть проблемы, на первый взгляд практически не разрешимой, заключается в том, что любое устройство, в состав которого входит взрывающаяся атомная бомба, способно просуществовать не более одной миллионной доли секунды - в следующую микросекунду всё это превратится в ослепительный шар раскаленной (десятки тысяч градусов) плазмы, расширяющейся с начальной скоростью сотни км в секунду.
В сентябре 1945 года в распоряжение советской разведки поступил материал, в котором была описана схема термоядерного взрывного устройства, которое в США называлось "классический супер“, а в СССР получило название "труба". Не отвлекаясь на частности, сразу же переходим к конечному результату: русское название оказалось пророческим. Американцы провозились с теоретической разработкой "супера" до 1950 года, наши - до 54-го, идея оказалась мертворожденной, расчеты на первых ЭВМ показали, что конструкция испаряется раньше, нежели успевает набрать силу термоядерная реакция.
Параллельно с разработкой "супера", в 1944-1947 г.г. работавшие в США физики (К. Фукс, Д. фон Нейман, Э. Теллер, С. Улам) сформулировали несколько идей, которые проложили дорогу к созданию первого и всех последующих образцов термоядерного оружия. То, что Клаус Фукс долго и плодотворно сотрудничал с советской разведкой, есть общепризнанный факт. И он не был одинок в своем занятии, просто доступная публике история разведки пишется таким образом, что известными становятся лишь имена провалившихся агентов. Опять же, необходимо уточнить само содержание термина "атомный шпионаж". После Хиросимы "полезные идиоты" неистово требовали рассекретить ядерные разработки, сделать их "достоянием всего человечества" - и товарища Сталина, и товарища Мао, и дорогого руководителя товарища Ким Ир Сена… Для ясности приведем один, сугубо частный, но весьма показательный пример.
17 марта 1949 года Ю. Харитон, научный руководитель "Арзамаса-16" обращается к Лаврентию Берия за разрешением ознакомить двух своих коллег с разведывательным данными по сечениям дейтерий-тритиевой реакции. Не отвлекайтесь на попытку понять, что означают эти мудреные слова, следите за хронологией. Берия дает письменное поручение Первухину - разобраться с вопросом и доложить свои предложения. Первухин пишет: "Передавать разведывательные материалы Тамму и Компанейцу не следует, чтобы не привлекать к этим документам лишних людей“. В конечном итоге 27 апреля принято соломоново решение: информацию сообщить, но без указания источника. И вся эта переписка идет фельдъегерской связью, на номерных бланках с устрашающими грифами "Сов. Секретно. Особой важности, Экз. единственный…" А в это время, 15 апреля того же года американский научный журнал "Physical Review" публикует данные по сечениям дейтерий-тритиевой реакции для всеобщего обозрения. Можете купить в киоске на углу. Тупые, ой, тупые…
Поэтому не будем тратить время и силы на выяснение вопроса - кто что придумал сам, а что подсмотрел за океаном. Уже хотя бы потому, что "подсмотреть" и понять (!) теорию радиационной имплозии мог тогда только гений равного масштаба дарования. Перейдем прямиком к практике - кто что сделал?
"Слойка" и "лидочка"
Две центральные идеи, сделавшие возможным создание первой советской термоядерной бомбы РДС-6с, были сформулированы американцами в 44-47, а советскими учеными в 48-49 годах. Первая идея - ионизационное сжатие термоядерного горючего нейтронным потоком первичного атомного взрыва. Суть идеи - если невозможно предотвратить почти мгновенное испарение изделия, то надо это испарение использовать. Вещества с малым и большим атомным весом расширяются при ионизационном испарении по разному - тяжелые больше, легкие меньше. Соответственно, если окружить атомный заряд многослойным шаром из чередующихся слоев самого легкого элемента (водород) и одного из самых тяжелых (уран-238), то в нейтронном потоке атомного взрыва вскипающий уран с неземной силой сожмет водород и тем самым запустит термоядерную реакцию, а потом и сам взорвется в потоке быстрых нейтронов. Такая конструкция получила в СССР название "слойка".
Водород, в том числе и его тяжелые изотопы (дейтерий и тритий) - это газ. Работать с газом крайне неудобно - занимает много места, улетучивается, воспламеняется. Нужно твердое термоядерное топливо. В этом качестве было предложено химическое соединение - дейтерид лития (LiD), и не простого лития, а одного из его изотопов (литий-6). У нас он получил неофициальное название "лидочка". Чуть позднее выяснилось, что "лидочка" сказочно хороша - под воздействием нейтронного потока литий-6 сам превращается в чрезвычайно эффективное термоядерное горючее - тритий.
Всё это американцы знали (причем узнали примерно на год раньше Сахарова с Гинзбургом), но делать "слойку" не стали. Ошибка? Как сказать. От термоядерной реакции они хотели получить сверхмощный заряд мегатонного класса. На меньшее американцы не были согласны - и не от гордыни, а потому, что "простая" атомная бомба с энерговыделением 500 Кт (в 25 раз мощнее "Толстяка") у них уже готовилась к серийному производству, и промышленность, опережающая советскую на порядок, способна была обеспечить эту программу оружейным плутонием в потребном количестве. Сделать же "слойку" большого мегатонного класса в принципе можно, но для обжатия крупного шара потребуется более 40-50 тонн обычного ВВ, что делает изделие заведомо не транспортабельным.
Не отвлекаясь на промежуточный вариант ("слойку"), американцы сосредоточили усилия на реализации завораживающей идеи радиационной (рентгеновской) имплозии ("третья идея" как назвал её А.Сахаров). Принцип радиационной имплозии потрясает воображение сочетанием гениальной простоты с феерической сложностью математического расчета и практической реализации.
Первый шаг - осознание той "очевидной" истины, что время разрушения конструкции (порядка 1 мксек) чрезвычайно велико, оно в сотни раз больше времени, которое нужно рентгеновскому излучению для того, чтобы заполнить внутренний объем бомбы реальных размеров. Второй шаг - во внутреннем объеме бомбы, рядом с атомным зарядом, взрыв которого выполняет роль источника рентгеновского излучения, размещается осесимметричный (шар или цилиндр) контейнер с термоядерным "горючим". И, наконец, третий шаг - контейнер покрываем веществом, интенсивно поглощающим рентген; под воздействием короткого мощного импульса излучения это хитрое вещество мгновенно испаряется, и реактивная сила газовых струй сжимает термоядерное "горючее" до звездных давлений и температур. Всё очень просто.
1 ноября 1952 года ЭТО бабахнуло. Грибовидное облако поднялось на высоту 37 км, на земле в эпицентре взрыва образовался кратер диаметром 2 км и глубиной 50 метров. 10 мегатонн - это серьезно. Американцы так спешили, что в качестве термоядерного горючего использовали первое, что оказалось под рукой - газ дейтерий, охлажденный до температур близких к абсолютному нулю и превратившийся при этом в жидкость. Использование криогенного топлива предопределило огромные габариты и вес (порядка 74 тонн) устройства, разумеется, назвать его "бомбой" никак нельзя.
В Советском Союзе пошли другим путем. И не потому, что осознанно предпочли "синицу в руке", а потому что про "журавля" (радиационную имплозию) на тот момент еще ничего не знали. Колоссальная по сложности работа (уж на этот-то раз всё пришлось придумывать самим, без Фукса) заняла порядка 4 лет и завершилась 12 августа 1953 г. Первая советская "слойка", термоядерная бомба РДС-6с была взорвана на Семипалатинском полигоне с энерговыделением порядка 400 Кт тротилового эквивалента.
Таким образом, под звон курантов, обозначивших приход нового 1954 года, ситуация сложилась следующая. У американцев было заведомо не транспортабельное сооружение, а также передовая идея, проверенная в реальном эксперименте, и ясное понимание того, что надо делать дальше - заменить криогенное термоядерное топливо твердой "лидочкой". У нас была совершенно реальная, хоть сейчас запускай в серию, бомба на пол мегатонны, было умение делать "лидочку" в промышленном масштабе - и полная непонятка с тем, куда и как идти дальше. И кого же надо признать победителем в этой беспримерной гонке?
Дальнейшие события развивалось вполне предсказуемо. 1 марта 1954 г. американцы взорвали устройство, основанное на принципе радиационной имплозии, в котором в качестве термоядерного горючего использовался твердый дейтерид лития, что позволило сократить вес до 10,5 тонн. Энергия взрыва многократно превзошла ожидания и составила 15 мегатонн тротилового эквивалента. После чего мощнейшая американская промышленность лязгнула, клацнула, загудела - и с июля 1954 по ноябрь 1955 г. было выпущено 305 термоядерных бомб Mk-17 и Mk-24 на 10-15 Мт каждая; ужасающих размеров монстры (вес 19 тонн, диаметр 1,6 м, длина 7,5 м ) благополучно размещались в бомбовом отсеке межконтинентального бомбардировщика В-36… Три сотни бомб большого мегатонного класса в очередной раз перевели количество в качество - теперь можно было даже не прицеливаться, а просто высыпать их "квадратно-гнездовым методом", и европейская часть СССР гарантированно превращалась в радиоактивную пустыню.
Наш ответ - первая советская термоядерная бомба, использующая принцип радиационной имплозии - прозвучал 22 ноября 1955 года, т.е. в тот момент, когда американцы завершили программу выпуска Mk-17. Термоядерная бомба РДС-37 расчетной мощностью в 3 Мт (на первом испытании заряд преднамеренно "недозаправили", и мощность взрыва составила "всего" 1,6 Мт) была спроектирована и изготовлена в фантастически короткий срок - менее, чем за два года. Разумеется, такой темп стал возможен благодаря научному и технологическому заделу, сформированному разработкой "слойки". Вот что пишут об этом специалисты:
"РДС-6с оставил в "наследство" РДС-37 целый ряд важнейших идей: сферическую конфигурацию термоядерного узла, слоеную структуру горючего из дейтерида лития-6 и урана-238, урановое инициирующее ядро вторичного модуля. Это был абсолютно оригинальный подход, который априори ниоткуда не следовал и определялся исключительно наличием в СССР предыстории, связанной с РДС-6с. Можно сказать, что основным результатом разработки "слойки" стало успешное испытание РДС-37".
Геометрия политической географии
Итак, к середине 50-х годов СССР и США, двигаясь разными путями и с разной скоростью вышли в ту "точку", откуда стремительное наращивания числа и мощности ядерных боеприпасов стало всего лишь делом времени, причем весьма короткого времени. Информация по производству ядерного оружия СССР закрыта, но о масштабах можно косвенно судить по вполне официальным данным о ядерных испытания: с 49 по 55 г.г. включительно было произведено 24 взрыва, а за один 58-й год - 34, в 61 году - 59 взрывов.
Теперь-то ядерной монополии США настал конец? Отнюдь. Ядерное взрывное устройство - это наконечник стрелы, вещь, конечно, нужная, но без древка и лука лишенное практического смысла. Для атомной бомбы нужны адекватные средства доставки, только они превращают большое пиротехническое шоу в реальное оружие. И вот в этом вопросе симметрия сложности задач решительно пропадает - вопреки всем нормам геометрии расстояние от США до СССР оказалось гораздо меньше расстояния от СССР до США.
Как-то так получилось, что от желающих стать союзником США не было отбоя, и злобный блок НАТО никого не упрашивал записываться в его ряды, а уж такой операции как "принуждение к невыходу из НАТО" и вовсе не бывало. У Советского Союза тоже были союзники, но только в тех странах, до которых Красной Армии удалось дотянуться братской рукой интернациональной помощи, впрочем, и таких союзников периодически приходилось удерживать ценой крови (Берлин-53, Будапешт-56). Канада и Мексика в Варшавский договор не попали, Фидель и Че на тот момент даже не догадывались о том, какая странная судьба их ждет.
В результате американские самолеты могли использовать авиабазы в Западной Европе и Центральной Азии, откуда до Москвы, Куйбышева и Челябинска было рукой подать (2-3 тыс. км), советским же бомбардировщикам даже по кратчайшему пути через Северный полюс предстояло пролететь 6 тыс. от кромки берега Ледовитого океана до первой точки на канадо-американской границы. И еще накинем 1-1,5 тыс. км полета над территорией США. И увеличим полученную цифру вдвое - экипажи летчиков-смертников в советской авиации никогда не формировались, и самолет хотя бы теоретически должен был иметь возможность вернуться назад. Итого: нужен бомбардировщик, способный взлететь с боевой нагрузкой в 5 тонн и пролететь не менее 14-15 тыс. км. Создать такой самолет не сложно, а очень сложно.
Напомню, что в 1945 г. самый тяжелый советский бомбардировщик Пе-8 (от же ТБ-7) имел взлетный вес 35 тонн и с бомбовой нагрузкой в 2 тонны мог преодолеть расстояние в 3,6 тыс. км при крейсерской скорости 270 км/час. Эти цифры позволяют нам оценить тот феноменальный рывок, который совершила советская авиапромышленность, поднявшая в воздух 12 ноября 1952 года опытный образец стратегического бомбардировщика Ту-95. Да-да, тот самый "Медведь", который по сей день стоит на вооружении российских ВВС. Взлетный вес 170 тонн, максимальная бомбовая нагрузка 12 тонн, дальность с нагрузкой 5 тонн порядка 12-13 тыс. км при крейсерской скорости 750 км/час.
Разумеется, и здесь не обошлось без "широкого международного сотрудничества". Пламенное сердце нового самолета - четыре мощнейших (12 тыс. л/с каждый) турбовинтовых двигателя - было спроектировано немецкими инженерами, которых вместе с чертежами и оборудованием вывезли в Куйбышев из поверженной Германии. Сложнейшие системы стратосферного бомбардировщика (гермокабины, дистанционные турели вооружения, прицельно-навигационное и радиооборудование) появилось в результате творческого копирования аналогичных систем американского В-29; вне всякого сомнения, без опыта копирования, а затем и серийного производства американской "суперкрепости", получившей у нас скромное имя Ту-4, создание Ту-95, да еще и в такие сжатые сроки, было бы совершенно невозможным.
В 1956 году самолет был принят на вооружение, и до конца 1958 г. Куйбышевский авиазавод № 18 (крупнейшее предприятие отрасли, выпустивший в годы войны 36 тысяч штурмовиков Ил-2/10) передал в части дальней авиации 50 бомбардировщиков Ту-95 и Ту-95М. Уж теперь-то с американской монополией было покончено? Да как сказать…
В том самом 1952 году, когда первый прототип Ту-95 поднялся в свой первый полет, в США началось серийное производство зенитно-ракетного комплекса "Найк-Аякс". К концу 1958 года, когда в советских ВВС было аж полсотни Ту-95, в системе американской ПВО было развернуто 200 батарей "Аяксов" по 4-6 пусковых установок в каждой, сами же ракеты были произведены в количестве 13.714 единиц. Досягаемость по высоте 21,3 км (потолок Ту-95 не превышал 12 км), скорость 2,3 Маха, трехсекционная осколочно-фугасная БЧ общим весом 142 кг (у ставшего нынче весьма знаменитым "Бука" - 70 кг), радиолокационная, т.е. всепогодная и круглосуточная система наведения.
Для американского ЗРК советский "Медведь" был идеальной целью: летит не слишком высоко и не слишком низко, радиозаметность самолета с четырьмя огромными винтами была великолепной (ЭПР порядка 100 кв.м), возможность противоракетного маневра уклонения у "летающего амбара" с нагрузкой на крыло порядка 460 кг/кв.м. практически нулевая, надежды на то, что советские станции постановки помех 50-х годов смогут подавить американские радары, было немногим больше. К сказанному надо еще добавить создание в сентябре 1957 г. объединенного командования ПВО Канады и США (NORAD). Практически это означало, что бомбардировщику предстояло провести порядка 2,5 часов в радиолокационном поле радаров, установленных на территории Канады, прежде чем он пересечет воздушную границу США.
И это еще не всё. В 1956 году на вооружение ПВО США начали поступать первые серийные образцы сверхзвуковых перехватчиков F-102 "Дельта дэггер", к концу 1958 г. ими были вооружены 26 эскадрилий, самолетов же было выпущено 875 единиц. Перехватчик был вооружен шестью управляемыми ракетами (могла устанавливаться радиолокационная или ИК головка наведения) и имел систему управления, интегрированную с наземными станциями радиолокационного обнаружения и наведения; автоматика выводила самолет на дистанцию порядка 30 км от цели, после чего дальнейший перехват осуществлялся по сигналам от бортового радара. Потолок перехватчика составлял 16,5 км, максимальная скорость 1380 км/час, и всё это оставляло немного шансов на прорыв Ту-95 к цели на территории США.
И тем не менее - еще никому и никогда не удавалось создать систему ПВО со 100-процентной вероятностью перехвата самолетов противника. Красивые цифры, полученные на полигонных испытаниях, в реальном бою почему-то не подтверждались. Тут уместно будет вспомнить судьбу советского аналога американского "Аякса", первый мобильный ЗРК С-75 "Двина". На полигоне все было великолепно, и во Вьетнаме удалось сбить 16 американских стратегических бомбардировщиков В-52. Шестнадцать на 126 тыс. боевых вылетов самолетов этого типа. Так что появление Ту-95 в небе, при любых оговорках, означало появление первой трещины в стене неуязвимости Соединенных Штатов.
Трещина превратилась в зияющую дыру после того, как в 1960 г. на вооружение были приняты межконтинентальные баллистические ракеты 8К-71 (знаменитая королёвская "семерка") и её модификация 8К-74. Дальность полета головной части последней составляла 9 тыс. км, а так как боеголовке возвращаться назад совершенно незачем, то этой дальности хватало для нанесения удара практически по любой точке на территории США. Перехват головной части МБР средствами ПВО того времени был абсолютно невозможен. Всем была хороша "семерка", кроме одного - использовать её в качестве оружия было практически невозможно: гигантское сооружение (стартовый вес 270 тонн) заправлялось жидким кислородом, время подготовки к пуску составляло 7 часов, стартовая позиция имела площадь средних размеров космодрома (она и превратилась в дальнейшем в то, что сегодня называется космодромом "Плесецк").
Произведенная в штучном количестве 8К-74 номинально простояла на вооружении до 1968 года, но реально первой массовой МБР стала янгелевская 8К-64 (она же Р-16 или SS-7 Saddler по классификации НАТО). Драматическая история разработки этой ракеты (при подготовке к первому запуску произошел взрыв, унесший жизни 78 человек, включая первого главкома РВСН маршала Неделина) завершилась постановкой первых комплексов на боевое дежурство в феврале 1963 года. Двухступенчатая МБР с полностью автономной (т.е. абсолютно помехоустойчивой) системой управления заправлялась долго-хранимыми компонентами топлива и имела время подготовки к пуску порядка 30 минут. Это было реальное оружие, и ему было суждено подвести окончательную черту под историей великой гонки - теперь обе страны (и СССР и США) в случае ядерного конфликта ждало гарантированное тотальное уничтожение.
*******************************************************************
Подведем итоги. Ликвидация ядерной монополии США - это не одномоментное событие, а процесс, занявший без малого 18 лет (с 1945 по 1963 годы), при этом до середины 50-х годов американское превосходство было абсолютным. В этой ситуации США не только не применили ядерное оружие против СССР или его союзников, но и не прибегали к прямым угрозам его применения - даже в те годы (Корея, 1950-1953), когда т.н. "холодная война" полыхала в виде крупномасштабного вооруженного конфликта, в котором американцы потеряли 44 тыс. человек убитыми и пропавшими без вести. Внимание, вопрос: как бы повел себя тов. Сталин, если бы в его руках 10 лет подряд было уникальное, напрочь отсутствующее у противника супер-оружие? Сколько союзных республик насчитывала бы при таком раскладе братская семья советских народов? Сколько ядерных пустынь появилось бы на Земле?
Увы, "бодливой корове Бог рогов не дает". И вот теперь, полвека спустя, г-н Сивков призывает бросить вызов судьбе, сотрясая континенты мега-извержениями и насылая на ненавистных "пиндосов" мега-цунами. Да, противник уже давно не тот - толерантность, мультикультурализм, перестройка и перезагрузка. И арсеналы уже совсем не те, что раньше - всего-то 1550 боеголовок по последнему варианту Договора о СНВ. И боеголовки хилые - самые массовые, те что на подводных лодках "Трайдент", по 475 или даже по 100 Кт.
Однако и этого с большим запасом хватит для того, чтобы превратить в радиоактивный пепел и фейковую Академию геополитических проблем, и её президента, и всех тех, у кого злобный бред г-на Сивкова вызвал щенячий восторг.
